Джони, о-е! Или назад в СССР - 2 (СИ)

С каких бы херов я стал знать будущее, в котором не участвовал и про которое не читал и не слышал? Ладно, тот же, мать его, Барышников, или наш Любимый Леонид Ильич. Но погранец⁈ О нём-то я никак не мог знать. И откуда тогда у меня о нём знания. Что это вообще, мать твою, твориться!

То перенос в чужое тело и в прошлое, по послезнания. Очень не нравилось мне суета вокруг Женькиного тела. Ведь кому-то же понадобилось, чтобы он жил! Кому? Вот вопрос, на который у меня ещё не было ответа. В Господа Бога, которому есть дело до какого-то Женьки, я не верил. А тем более кому, какое дело до меня, болезного, чтобы переносить сознание в чужое тело и давать ещё одну жизнь.

Не заслужил я всей своей прожитой жизнью такого подарка. Не то, чтобы был злодеем, а просто, извиняюсь, за что? Не все же умершие переселяются? Не все! А мне за что такой подарок? То, что это был подарок, мне стало понятно уже через примерно месяц. Тело пёрло, как на дрожжах. Память работала, как компьютер. Учить, то есть заучивать, ничего не надо было. Прочитал, значит запомнил. Ну и то, что осталось в памяти в момент перехода, тоже помнил. Но там, честно говоря, осталось только то, что знал и умел хорошо. От школьной программы остались только законы Ома. Да-а-а…

И вот что это было вчера? Да меня сейчас, как морскую свинку… Но, с другой стороны… Кажется, нет худа без добра. Эти знания я точно могу отнести к тем, что всплыли сами. Любой детектор лжи скажет, что до вчерашнего дня я об этом ничего не знал. С призёрами боксёрского чемпионата мира тоже херня, честно говоря, вышла. Не помнил я призёров. Наших чемпионов помнил, а другие места, особенно четвёртые, точно не помнил. А вот оно… Проявилось дополнительное знание.

Весь день в школе я был задумчив до того момента, пока не встретился с руководителем школьного ансамбля Дмитрием Барановым, учеником десятого класса, гитаристом. Это был парнишка «южной» наружности: носатенький, глазастенький, кучерявенький.

Мы посмотрели друг-другу в глаза и я понял, что тут не уместен.

— Меня послала директриса, чтобы я передал вам свои песни. Надо?

Баранов отрицательно покрутил головой.

— Но я всё-таки передам тебе одну, чтобы директриса меня не вздрючила. Вот!

Я отдал ему папку с фотографиями страниц нотной тетради, где была расписана по инструментам песня «Когда уйду со школьного двора». Мне однажды надоело переписывать нотные закорючки и загогулинки, и я отснял все, написанные мной партитуры, на фотоплёнку.

— Будут вопросы, обращайся. Там есть мой номер телефона.

Баранов скривился, но папку взял. Я же, словно сбросив тяжёлую ношу, пошёл домой доделывать микшерский пульт.

* * *

[1] Наш герой имеет ввиду не раздел математики, а наработку ударных и защитных комбинаций.

[2] Виктор Григорьевич Рыбаков. Перед Олимпиадой-1980 Рыбаков просил тренеров о возможности перейти в более тяжёлую весовую категорию, однако те настояли на том, чтобы Виктор выступал в категории до 57 кг. Рыбаков был вынужден «сгонять вес» перед соревнованиями, и в итоге проиграл в полуфинале немцу из ГДР Руди Финку, у которого выиграл за год до этого на чемпионате Европы в Кёльне. Через год Виктор всё же перешёл в категорию до 60 кг и выиграл золото чемпионата Европы.

Глава 22

Роман, специально подгадав свой приезд к нашему выступлению в филармонии, привёз мне кучу транзисторов, несколько четырёхканальных магнитофонных головок, фейдеры[1] и диоды-стабилитроны[2]. Теперь я смогу сделать и установить на каждый канал в пульт нормальные компрессоры[3].

Тот компрессор, что был у меня, во-первых был один, а во вторых был несколько резковат. Одного его мне хватало. Я-то всё равно писал инструменты по очереди. А вот мои ребята, уставшие от уроков и окрылённые успехом на концерте, требовали песен. Можно было бы музыку записывать сообща, но с одним компрессором, это было не реально.

Самое смешное было то, что запись нашего новогоднего вечера, сделанная вообще без компрессора и звучавшая, также паскудно, как и многие ВИА Советского Союза, шла по рукам нарасхват. Просто не знали эти люди музыки лучше.

Записи, сделанные мной с использованием компрессора, получились намного лучше, потому что выпирающий обычно солирующий голос компрессором «задавливался». Как, впрочем, и иные ненужные всплески. Не любили, почему-то, советские звукорежиссёры уравнивать звук.

Слушал я пластинки этих годов в двухтысячных. Были у меня и «Песняры», и «Весёлые Ребята». Вроде и состав «Весёлых Ребят»: Малежик, Антонов, Барыкин, Буйнов, Слободкин, Алёшин, и играют хорошо, а звучит просто жутко. Голос вокалиста выпирает так, что им стёкла можно резать. А уж что говорить про духовые? Даже сам Вячеслав Малежик, будучи у меня в гостях и послушав эту пластинку, едва не заплакал от стыда. Он сказал: