Джони, оу-е! Или назад в СССР 2

— Ну, нет и нет, — подумал я, уже точно зная, что и первый этаж и подвал мне удержать не получится. Тут как бы обе «тайные комнаты» сохранить. Одну, находящуюся в доме с моим адресом, ещё может быть, а вот вторую, расположенную в доме номер десять по улице Пограничной — навряд ли получится. Поэтому, ничего в них строить или устанавливать — типа студий или мастерских — я не собирался. Пользуюсь пока дальней комнатой, как мастерской, ну и ладно. Всё в этом мире временно и нет в этом ничего постояннее… Да-а-а…

Кожаный чемодан типа «дипломат» лежал на диване в зале. В чемодане находился кассетный магнитофон «Весна» и кассеты. Ферум оксид, кстати…

— Нормально живут следователи комитета! — подумал я, вздохнул и прошёл на кухню, с целью найти, что кинуть себе в рот. Утомили меня пустопорожние разговоры с преподавателями «Политеха».

В холодильнике лежали остатки вчерашнего именинно-праздничного пирога, крабового и мясного салатов, холодец, а в нижнем ящике морозилки лежали лепленные ещё зимой пельмени из изюбрятины, купленной мной в магазине «Дары Тайги».

Достав пельмени, я подумал, что в этом году надо уговорить дядьку, живущего в деревне, взять меня на охоту. Я и раньше просился, но он, оценивая взглядом, мою хилую комплекцию, лишь отрицательно крутил головой. Думаю, сейчас он сильно удивиться, когда я снова появлюсь летом в деревне.

То, что я поеду в деревню к бабушке, я уже решил точно. Я прикинул, что мы очень неплохо прокормились зиму собранной в деревне картошкой и соленьями-вареньями, а без людских рук оно само собой не вырастет. Бабка с дедом, совсем старые, но пашут на огороде, чтобы прокормить меня с матерью и других отпрысков, как «проклятые». Конечно, дядька с женой и его дети, тоже помогают с огородом, но у них свои огороды имеются. А я уже вырос, чтобы работать на себя в полную силу. Быстро вырос, между прочим. Мне, то есть Женьке, вчера исполнилось тринадцать, но чувствовал я себя на все шестнадцать. Да и выглядел неплохо. За зиму вырос из всего, что купили летом перед школой.

Пока был дома на Космонавтов, измерил себя в день рождения на «шкале жизни», как брат называл отметки на дверном косяке. Оказалось, что за год я вырос на тридцать семь сантиметров. Мать сильно удивилась такому росту и обратила внимание на ставшие короткими мне джинсы. Именно поэтому я и перестал их носить.

Первой, кто заметил мой «вырост», оказалась «завмагша» Ирина Григорьевна. Она, как-то увидев меня в начале апреля, охнула.

— Слушай, Евгений, а что это ты такой, э-э-э, рослый стал. Хорошо кормят?

— Не жалуюсь, Ирина Григорьевна. Есть, слава Богу, на что есть. Ха-ха-ха! — скаламбурил я.

— Есть, то, есть, но почему, паршивец ты этакий, своим французским альбомом торгуешь не через нас?

Сборник французских песен под названием — «Джо», я запустил в торговый оборот через цыган. Всего двенадцать лучших песен, украденных мной из творчества Джо Дассена, и Криса Ри, выпущенных ими в будущем, принесли мне тайную славу. Кассетный альбом расходился, «как из пулемёта», но никто не знал ни автора песен, ни их исполнителя. Первой песней на первой стороне кассеты я поставил «Et Si Tu N’Existais Pas»[4], потом шли: «L’été indien», «A Toi», «Siffler sur la colline», «Le Chemin de Papa», «L Amerique'», «Si tu t’appelles mélancolie»[5]. Вторая сторона была заполнена: «The Road to Hell», «Driving Home For Christmas», «And You My Love», «Looking for the Summer»[6], а так же: «Shape of My Heart», «Fields Of Gold» и «Fragile»[7] — Стинга.

Однако на кассете имелась вкладка с перечнем песен и моей цветной фотографией в полный рост и с акустической гитарой, стоящей у правой ноги. Фотография была не совсем фотографией, так как была перефотографированной картиной, — написанным мной лично гуашью на листе ватмана автопортретом.

Покупатели и почитатели думали, что это какой-то новый французский певец, однако девчонки и мальчишки-продавцы, организованные цыганами, лишь таинственно улыбались и разводили руками. Через «Дом быта», наладить сбыт кассет не представилось возможным. Его руководство продолжало меня игнорировать.

— Не хочу вас подставлять, Ирина Григорьевна. Ведь это же уголовная статья чистой воды. Незаконное предпринимательство… До пяти лет лишения свободы с конфискацией имущества, между прочим… И я в распространении своих песен не принимаю ни какого участия. А тем более в незаконном предпринимательстве, то есть в торговле кассетами. Это не я. Это — цыгане. Я — человек творческий… Для меня, главное — написать и исполнить песню, чтобы её слушали люди. А если кто-то наживается на творчестве скромного музыканта, так пусть это останется на их совести.

Я и в правду не кривил душой. Мой возраст не позволял мне зарабатывать на «моих» песнях, но позволял «продвинуть» моё имя, передаваемое из уст в уста и написанное мелкими буквами в виде подписи художника в нижнем правом углу картины, где было написано: «Евгений Семёнов г. Владивосток».