Джони, оу-е! Или назад в СССР 2

— Ну вот и отлично! — спокойно сказал Рамзин.

Глава 20

Мы пили чай с сушками, а я рассказывал, как во мне, после того, как очнулся после утопления, вдруг открылся безразмерный кладезь знаний.

— Каких знаний? — спокойно спросил Рамзин. — Какого плана?

— Да, всякие. Не фундаментальные. Так… То-сё, пятое-десятое… Словно библиотека какая.

Хотелось мне сначала сказать, что залез в чужую голову, но вовремя передумал. Сразу бы посыпались вопросы: «В какую чужую? Чья это голова? Что за человек? Где живёт? Какой национальности? Мужчина, женщина?»

Трудно там разобраться. Да и лень на бесполезные копания время тратить. Захотел я стать сильнее, потому, что во дворе дразнили, нашёл там знания самбо и бокса с карате. Захотел музыку, — усилитель спаял…

— А космический корабль сможешь? — усмехнулся Рамзин.

— Космический корабль не смогу, а вот гидроакустическую систему соберу. И вообще… Такое ощущение, что то, что мне нравится, те знания ко мне и приходят. Я очень звуки люблю. С детства заслушивался птичьими голосами. В поле жаворонка слушал, в лесу других птиц. А ещё с детства сильных хотел стать, но… Тело у меня было подстать фамилии. Думаю, что мне просто после моей смерти открылось… То, что мне надо то и открылось. Не больше и не меньше. И повзрослеть быстро хотел.

— Ну, ты даёшь! — рассмеялся Рамзин. — Не хочешь же ты сказать, что на тебе дар Божий свалился? Даже не дар, а дары? Ты, получается, одарённый, что ли?

— Получается так. Вот учиться я категорически не хотел, а потому никакими знаниями меня не одарило.

— Да, как же? Ты же почти отличник? — удивился Рамзин.

— Учить приходится, Сан Саныч. Сижу и грызу гранит науки своими собственными зубами. Просто после утопления своего, понял, что жизнь даётся один раз. И так сильно жить захотелось, что в голове что-то перевернулось. Скучно стало дурака валять. Да и знания открылись такие, что грех было не воспользоваться.

— Ты про гидроакустику сказал. Что ты имеешь ввиду?

— Я звук понимаю, вроде как, спинным мозгом. И это понимание могу воспроизвести в приборах. И радиолокацию тоже, кстати.

В восемьдесят третьем году я распределился в ЦАГИ[22] и проработал в нём до девяносто четвёртого, помогая учёным повышать обороноспособность Родины. Потом по всем известным причинам, а именно многомесячным задержкам выплаты зарплаты уволился и стал зарабатывать на прокорм семьи кулаками. Тогда как раз стали организовываться первые платные поединки, называемые сначала чемпионатами по «фулконтакту», потом пом «миксфайт», ММА.

Но я не злоупотреблял поединками. «Кося» под травмированного, я отказывался от повторных боёв и кое как до девяносто девятого, с Божьей помощью, немного тренируя, дотянул. К тому времени закончил заочно Хабаровский институт физкультуры — там были знакомые — и совсем ушел на тренерскую работу в школу Штурмина.

В ЦАГИ мы занимались доработкой подводной ракеты «Шквал», поступившей на вооружение в 1981 году, а именно — систем гидроакустического наведения и целеуказания. Но наши разработки «легли глубоко в стол» и пригодились лишь в годах двухтысячных. Поэтому никаких премий и преференций за них мы не получили, хотя и ожидали. Да-а-а…

Зато на основе наших разработок изделия в габаритах «Шквал» могут двигаться с большими скоростями и глубинами с возможностью коррекции траектории в режиме кавитационного обтекания. Это позволит перевести такие ракеты в класс высокоточных. И я знал не только секреты целеуказания ракет в подводной среде, но и некоторые секреты самого их движения, над которыми сейчас бьются учёные, как рыба об лёд. Но как об этом сказать, чтобы меня не заподозрили в ереси и не сожгли на костре? Там есть нюансы на грани с мистикой, до которых мы дошли экспериментальным путём. И не хотелось бы сразу становиться секретоносителем особой важности. Да-а-а…

— И что же ты можешь подсказать нашим учёным, того, что они не знают? — чуть свысока спросил Рамзин.

Я дёрнул плечами.

— Я не говорю, что знаю то, что не знают они. Откуда мне вообще знать, что они знают? Это, наверное, военная тайна? — сказал я, специально рассуждая по-детски.

— Государственная, Евгений, государственная. И вот теперь мы подошли к самому главному. Ты, конечно, подписок не давал. Да и нет тебе ещё соответствующего озраста, чтобы нести ответственность, но ведь ты пионер и книжку про «Мальчиша — Кибальчиша» читал?

Я кивнул.

— Помнишь, как буржуины у него выпытывали военную тайну. Так и ты. Вроде маленький ещё, а уже знаешь такое, что может пользу принести нашей Родины. А то, что для нашей Родины польза, то враги знать не должны. Понятно?

— Понятно. Да, вроде, не выдал я пока военную тайну «проклятым буржуинам».

— Правильное тут слово — «вроде». Не можешь ты знать, насколько твои разработки передовые, — а поэтому, пожалуйста, показывай, если что новое соберёшь. Вот, например, твой кодировщик — памяти — очень продвинутая вещь.

— Так я её никому и не показываю.

— То есть, ты понимаешь, что это технологии продвинутые? А как ты это понимаешь? Ты видел что-нибудь подобное?