Джонни Росс, донор совести

— Господин Канцлер, ваша задача немного иная. Вы будете видеть тот же видеоряд, что и Джонни Росс. Но, помимо этого почувствуете его эмоции. Более того, эти чувства в какой-то момент начнут восприниматься вами, как свои собственные. Ощущение будет довольно необычным, но через несколько сеансов вы привыкните.

— Как-то всё сложно. Вы уверены что этого того стоит? Может быть просто подкрутить цифры на голосовании?

Советник печально покачал головой. — Увы, нет. Вмешательства в публичные данные, последующий разгон недовольных электродубинками, это всё давно устарело. Мы на пороге новой эпохи, а значит и методы требуются, иные.

— А по-моему вы всё излишне усложняете. Простые методы самые действенные. Впрочем, ладно, я надеюсь, вы знаете, что делаете. Начинайте!

***

Канцлер приподнялся с кушетки. Пока с него аккуратно снимали датчики, он помассировал прохладными сухими пальцами гудящие виски. Последние сеансы дались особенно нелегко. Стала сильно болеть голова, появилась немотивированная тревога. Однако он был готов перетерпеть это ради обещанного результата.

— Есть позитивные изменения? — канцлер взглянул на бегущие по экрану столбцы цифр.

— О, да. Количество пунктов совести заметно возросло. Это отметили в прессе и в социальных сетях, — в голосе секретаря чувствовалась торжественность, — Великолепная динамика. Однако я вижу, вас что-то беспокоит? Могу я чем-нибудь помочь?

— Пустое, — отмахнулся канцлер. Он вдруг увидел как его "донор", Джонни, также освободившийся от датчиков, уже собирается было выйти из палаты.

— Господин Росс! — канцлер решительно шагнул за ним. — Могу я с вами поговорить наедине?

Они прошли в просторный кабинет. Здесь пахло дорогой кожей, книгами, старым крепким деревом и едва уловимо — мастикой. Должно быть, так пахнет сама власть. Хозяин апартаментов разлил по стаканам дорогой напиток, угостил Джонни и предложил своему гостю кресло.

— Так о чём вы хотели со мной поговорить? — Джонни звонко погремел льдом о стекло и оценил, как закручивается в тугую спираль маслянисто-янтарная жидкость.

— Мы с вами уже третью неделю находимся в определённой связке, — Канцлер, словно цапля по болоту, принялся расхаживать по кабинету. — Как вы должно быть знаете, ваши эмоции и размышления об увиденном передаются мне.

— Ага. Вы только не обижайтесь, но я парень простой. И мысли у меня — под стать. Так что ума не приложу зачем вам всё это нужно. Но если хотите знать что думает Джонни о том или другом, валяйте.

— Помните, вам демонстрировали ролик с сюжетом о многодетной матери? Там где она бесконечно долго ждет квоту на социальное жилье? Вы ещё решили, что окажись вы в той же самой очереди, то пропустили бы её вперед. Даже, потеряв из-за этого ещё пять лет своей жизни. Я хотел спросить Вас, — почему? Это же не разумно, ведь она вам никто. Более того, она бы даже не узнала о вашем поступке, а значит Вы не вправе рассчитывать хотя бы на благодарность.

— Честно говоря я не задумался об этом. Просто у каждого из нас есть сердце. И моё говорит: "Джонни, дружок, вот так будет правильно". Вы же сами видели, у неё детишек мал-мала меньше, без своей крыши над головой им очень трудно.

— Признаюсь, мне не совсем понятна эта аргументация, но пусть так, хорошо. А тот эпизод с солдатом калекой? Вы были готовы безвозмездно сдавать кровь целый месяц, для необходимой ему, операции. Вы альтруист? А что насчет вашего желания на добровольную отработку часов в хосписе ради умирающих больных, лишенных кредитования? Джонни, вы уверены что ваших сил и здоровья хватит на всех нуждающихся? И вот посмотрите, я особо отметил — "пожертвование с полученного выигрыша лотереи в размере девяносто пяти процентов". И куда? В фонд переработки пластика?

Джонни Росс насупился. — Что, думаете, все эти деньги разворуют?

Канцлер рассмеялся. Но в этом его смехе отчетливо слышались растерянные нотки.

— Нет, конечно. Но я не об этом. Скажите Джонни, зачем вам это? Вокруг всегда найдется достаточно страждущих, каждому из них помочь не возможно, поймите же! Неужели Вы не хотелось бы сделать лучше свою собственную жизнь?

— Оно, конечно, так. Но моя совесть не дает мне спокойно спать, зная, что есть люди, которые нуждаются в необходимых вещах многократно сильнее, меня.

— Допустим. Но принимая эти решения, неужели вы не сомневались?

— Сомнения конечно были. Я не святой угодник, и порой хочется не только хорошо поесть, но с уверенностью смотреть в завтрашний день. Только знаете, что я думаю? Если хороших поступков будет больше, то и мир в целом, станет немного лучше. Пусть чуть-чуть, но станет. На это вся моя надежда.

— То есть получается, вы не чужды сомнениям, но готовы перетерпеть сложные жизненные обстоятельства ради призрачного будущего?

— Мудрёно загнули. Но как-то так, да. Минутку! Я ведь что-то такое недавно уже слышал. Погодите-ка, — Джонни напряг лоб, а потом удовлетворенно хлопнул ладонью по столу, — Ну конечно! Алиса! Помнится она так и сказала про коробку лапши, где была нарисована тучка, гадящая ежом: "Надежда через сомнение".

— Алиса? Лапша? Тучка гадящая ежом?