Джордано Бруно и генезис классической науки

Идея бесконечности бытия и была той идеей Бруно, которой он оставался верен от "Теней идей" до "Свода метафизических терминов" и дальше - вплоть до показаний в тюрьмах Венеции и Рима и до финального отказа от отречения.

С этой точки зрения замечания Бруно о рационально непостижимой истине не противоречат неукротимой энергии, с которой он отстаивал объективную истинность своей космологии. Она не была мистическим озарением. Тем более она не была теологическим выводом - теологией в собственном смысле, системой логического доказательства истин откровения, какой была система Раймонда Луллия, столь часто упоминающегося у Бруно. Чем же она была в своих истоках?

Для ответа на этот вопрос нужно прежде всего отказаться от довольно распространенного представления об истории науки как о серии событий, напоминающих катаклизмы Кювье, полностью стирающие старое, чтобы новая наука строилась на чистом месте. Новая полоса в науке всегда включает уточнение, расширение, обобщение старых идей, и классическая наука не была исключением. Перипатетическая космология включала идею относительности движения, но эта идея получила у Аристотеля ограниченное применение, только для круговых движений в надлунном мире. Физика номиналистов всегда включала в зачаточной форме понятия ускоренного и даже равномерно ускоренного движения. Свою предысторию имел гелиоцентризм.

{146} Это не значит, что новая наука представляет собой перекомпоновку старых идей. Но это значит, что новые принципы возникают не в вакууме и они не могут быть высказаны без какой-то ориентировки по отношению к существующим понятиям и воззрениям. Мы оцениваем концепции прошлого с позиций последующего развития, но сами они приходили к самопознанию, противопоставляя себя уже существовавшим воззрениям или устанавливая с ними родство.

К науке XVI-XVII вв. это относится больше, чем к какому-либо другому этапу. Она в своих истоках была достаточно книжной. Позже телескоп и другие средства наблюдения изменили роль эрудиции. Но в XVI в. необходима была полоса очищения античного наследства, переосмысления и критики средневековой литературы и литературы Возрождения, которая придала старым теориям новые валентности и позволила им входить в новые логические структуры. Эту задачу и выполнил гуманизм. Он начал сходить с авансцены культурной истории, когда историческая миссия гуманизма оказалась выполненной. В этот момент в Европе появился гений гуманистической эрудиции, обладавший не только исключительными знаниями, но и жезлом новой интерпретации, которую приобретали старые научные ценности при каждом прикосновении этого жезла.

Этот гений эрудиции обладал еще одним достоинством. Он уже знал, что эрудиция недостаточна и что логическое развитие старых концепций - это только первое условие нового взгляда на мир. Джордано Бруно жил интересами своего времени, и освобождение людей от civitas dei, установление civitas hominis, полное выявление всех потенций человеческого интеллекта нашли в нем своего апостола. Бруно видел условие такого выявления в полном освобождении от каких бы то ни было преград, стоящих на пути интеллекта, находящего в природе ее объективные законы. Речь шла именно о таких, объективных законах. Старая схоластика, освободившая интеллектуальную энергию от запретов ценою отказа от онтологической силы ее результатов, годилась для старых идеалов, она замыкалась в идеальном мире, что соответствовало духу civitas dei.

Для civitas hominis нужна была онтологическая ценность освобожденной мысли. Поэтому бесконечность {147} познания должна была привести к онтологической бесконечности, к идее бесконечности бытия.

Но эта идея не могла еще опереться на новые понятия, на дифференциальное представление движения с его экспериментальными и математическими методами исследования природы. Она должна была остаться интуитивной догадкой.

В современной науке интуиция опережает эксперимент и математический анализ на очень короткий срок и обычно не оставляет каких-либо зримых следов, воплощаясь вскоре в экспериментальные или строго обоснованные количественными расчетами теоретические открытия. В XVI в. в творчестве Бруно интуиция обогнала свое воплощение на полстолетия. Это было ее трагедией.

Новая, содержавшая в зародыше основные принципы классической науки, интуиция появилась без того, что было силой классической науки. Ей пришлось искать опоры в той эрудиции, недостаточность которой уже была известна Бруно. Ей пришлось искать обоснования в принципиальном гипостазировании иррационального познания, и именно здесь - корень многосложных коллизий и неопределенных разграничений intellectus и mens. Но как бы то ни было, дело было сделано. Бесконечность Вселенной была провозглашена в качестве онтологической истины. Гелиоцентрическая система превратилась в новую космологию.