Джордж Байрон. Его жизнь и литературная деятельность

Единственным человеком, имевшим на него хорошее влияние в детстве, была его няня – мисс Мэй Грей. Эта прекрасная женщина одна знала, как обращаться с ним; поэтому-то он и любил ее гораздо больше, чем свою мать, и во всем ее слушался. С ней он держал себя постоянно кротким, послушным ребенком, в то время как с матерью был всегда упрям и неукротим. Байрон и впоследствии легко подчинялся влиянию тех, которые любили его и знали, как обращаться с ним. Няня обыкновенно укладывала спать маленького Джорди и усыпляла его песнями или сказками, приводившими его в восторг.

Когда он был еще маленьким, она учила его повторять за ней наизусть псалмы и познакомила с содержанием книг Св. Писания. В 1821 году, т. е. тогда, когда ему было уже 33 года, Байрон писал из Италии своему издателю Муррею следующее: «Не забудьте прислать мне Библию; я большой почитатель этой книги и прочел ее несколько раз от начала до конца, когда мне не было еще 8 лет». О замечательной живости маленького Байрона можно судить по следующему случаю, рассказанному его няней. Она взяла его однажды с собой в театр. В этот вечер там играли «Укрощение строптивой» Шекспира. Ребенок с большим интересом молча следил за представлением. Но во время сцены между Катариной и Петруччо, когда между ними происходит диалог:

Катарина: Я знаю, что это луна.

Петруччо: Нет, врешь, это солнце,—

маленький Джорди вдруг поднялся со своего места и смело крикнул: «Но я, сударь, говорю, что это луна!»

Байрону не было еще и пяти лет, когда мать отдала его в школу в Эбердине, вероятно, для того, чтоб он меньше надоедал ей дома. Об этой первой школе и вообще о первых учителях мы читаем в его дневнике следующее: «Когда мне было пять лет, меня отдали в училище, которое содержал г-н Боверс. Это была школа для детей обоего пола. Единственное, чему я там научился, – повторять на память первый урок, который представлял собой примеры на односложные слова. Я запомнил эти слова, слыша частое повторение их другими детьми, но не умел прочитать их по книге и вообще не знал ни одной буквы. Когда меня после целого года учения в этой школе подвергли дома экзамену, я повторил эти слова с замечательной быстротой; но когда, перевернув страницу книги, я продолжал повторять те же самые слова, ограниченность моих познаний была немедленно обнаружена, уши мои подверглись трепке (чего они вовсе не заслуживали, так как именно им я обязан был тем, что хоть чему-нибудь научился), и мне нашли другого учителя. Это был чрезвычайно благочестивый и умный священник по имени Росс. С ним я сделал поразительные успехи. Я помню до сих пор его мягкие манеры и добродушное усердие. Как только я научился читать, я почувствовал страшную любовь к истории. Не знаю почему, но меня особенно поразил рассказ о битве при озере Региллус, из римской истории, которая первая попалась мне в руки. После Росса я учился у необыкновенно серьезного и угрюмого, но тем не менее доброго молодого человека по имени Патерсон. Он был сын нашего сапожника, но это не мешало ему быть хорошо образованным, как это нередко случается у шотландцев. С ним я начал изучать латинский язык по грамматике Руддимена и продолжал до тех пор, пока не поступил в гимназию, где дошел до 4-го класса, после чего мне пришлось уехать в Англию по случаю смерти моего дяди…»

Товарищи Байрона по гимназии в своих воспоминаниях о нем рассказывают, что он был веселым, добрым и очень умным мальчиком, горячим и злопамятным, но все-таки хорошим товарищем, замечательно смелым и «всегда более склонным побить, чем быть побитым». На пути из школы домой он раз был обижен каким-то мальчиком. Не будучи в состоянии наказать своего обидчика тотчас, маленький Байрон обещал «отплатить» ему при ближайшей встрече. Несколько дней спустя он вернулся из школы домой в страшном волнении. На вопрос няни, что с ним, он ответил, что побил одного мальчика согласно данному ему обещанию и что он как один из Байронов никогда не скомпрометирует фамильного де виза: «crede Byron» («верь Байрону»).