Джордж Лукас. Путь Джедая

Коппола был уверен, что подобное не случится, и публично пообещал, что к 1975 году его компания будет стоить десять миллионов долларов[385]. Разжившись деньгами Калли, Коппола все лето 1969-го приводил компанию «Зоотроп» в надлежащий вид и поручил своей жене Элли придать восьми монтажным комнатам и трем этажам кабинетов «ощущение домашнего уюта без напыщенности»[386]. Элли заполнила помещение надувными диванами и другой мебелью, покрасила кирпичные стены в красный, белый и синий – а некоторые задрапировала оранжевой и синей тканью – и в каждой комнате повесила массивные черно-белые портреты режиссеров былых времен. Коппола особенно гордился приемной – там он установил старинный бильярдный стол и полированную серебряную кофеварку, вдоль стен поставил витрины со старым кинооборудованием, а секретаршами у него работали только красавицы в самых коротких мини-юбках[387].

Но основную часть денег вложили в оборудование. Помимо дорогих немецких аппаратов у Копполы был единственный в Калифорнии трехэкранный монтажный пульт «Келлер» – зверь, а не машина: он выглядел так, будто ему самое место на капитанском мостике «Энтерпрайза» из «Звездного пути». На нем можно было монтировать пленку трех разных размеров на трех разных скоростях. Там были переносные осветительные лампы и звуковое оборудование, и кинокамеры с характерами покруче, чем у самих кинематографистов: от «Супер 8» до «Аррифлекс» и «Митчелл BNCR» за 40 тысяч долларов[388]. Все эти аппараты сдавались в аренду другим киношникам – и за следующий год большая часть техники была либо растеряна, либо спрятана там, где никто не мог ее найти, либо попросту украдена[389]. «Мы не всегда управляли студией рассудительно, – признавал Коппола позднее. – Компания была основана прежде всего на идеализме»[390].

Это была правда – и они с Лукасом часто ссорились из-за того, чей же именно идеализм идеалистичнее. «Мне кажется, Фрэнсис всегда глядел на Джорджа как на личного ассистента-новичка, которому разрешается выражать свое мнение, – смеялся Стивен Спилберг. – Ассистент со своим мнением, вроде бы ничего опасного, верно?»[391] Коппола в будущем видел «Зоотроп» корпоративным объединением с собственными вертолетами и аэропортом, а Лукас хотел чего-то небольшого, уютного и менее пафосного. «Мы стремимся к абсолютной свободе, когда мы сможем сами финансировать наши картины, снимать их по-своему, выпускать там, где мы хотим. Мы стремимся к полной свободе самовыражения, – объяснял Лукас. – Очень сложно такого достичь в мире бизнеса. В этой стране только у денег есть голос, и, если ты хочешь обрести возможность быть свободным, у тебя должны быть деньги. В этом и опасность – стать таким же деспотом по отношению к подчиненным, как все остальные. Мы сделаем все возможное, чтобы избежать этой ловушки»[392].

Тем не менее и Лукас, и Коппола объявляли всем, кто был готов слушать, что за независимым кинематографом будущее, а «Зоотроп» – его знаменосец. Голливудская система студий мертва, гремел Коппола перед репортером газеты «Крисчен Сайенс Монитор: «Это как царская Россия, которая сама себя свергла… Через десять лет здесь не останется ни одной большой студии»[393]. Лукас изъяснялся не так эмоционально: «Единственное, что нам от них нужно, – деньги. А денег у них все меньше и меньше. Самое замечательное в кино то, что все только начинается. Всем в Голливуде за пятьдесят, из них песок сыпется. Они смотрят на кино как на прошлое. Мы же смотрим на него как на будущее»[394].

Коппола считал, что «Зоотроп» займет в кинематографе такое же место, как битловская «Эппл Корпс» в музыке: компания, в которой творчество ставится выше денег, и каждый голос достоин быть услышанным. «Мы ценим, что к нам приходят молодые люди, – говорил Коппола. – Мы посмотрим фильм или прочитаем рукопись каждого»[395]. Лукас соглашался с таким подходом лишь до определенной степени. Он обращался к творческой молодежи так: «Мы считаем, что вы талантливый, работоспособный человек, и нанимаем вас благодаря вашим способностям. Что бы вы ни придумали, мы это примем». Но он не считал «Зоотроп» каким-нибудь творческим Эдемом, как Коппола. Для Лукаса она была скорее «хрупким союзом радикалов и хиппи»[396]. Как он сам описал: «Это было очень по-бунтарски. У нас были нешаблонные идеи, которым никогда бы не позволили проникнуть в студии»[397].