Джордж Лукас. Путь Джедая

Но самое важное рабочее пространство находилось все же в их собственном доме на Мэдуэй-роуд, где Лукас – он всегда был не прочь поработать архитектором – переоборудовал башенку на втором этаже по образцу старых фотографий. Там он построил уютный кабинет с камином и окнами в трех стенах, через которые открывался вид на лес: казалось, что комната находится в шалаше на дереве[607]. Большую часть пространства занимал огромный стол, который Лукас собрал сам, сделав столешницу из трех больших дверей. Эта комната предназначалась для писательства, и как раз тогда Лукас бился над первыми черновиками сценария для «штуки типа “Флэша Гордона”». Как он рассказал журналу «Филммейкерс ньюслеттер», это будет смесь «научной фантастики в духе “Флэша Гордона”, “Космической одиссеи 2001 года” и Джеймса Бонда с открытым космосом… и еще там летают звездолеты». Это должен быть «фильм, более сюжетно и структурно продуманный, чем [“THX”] или “Американские граффити”, – объяснил он. – Так как раньше я ничего подобного не делал, сложно сказать, что именно он из себя будет представлять»[608].

Но у него уже имелся двухстраничный синопсис, записанный от руки на тетрадных листах, и название, набросанное неразборчивым курсивом по центру заглавной страницы: «Звездные войны».

Часть II. Империя. 1973–1983

6. Истекая кровью на страницу. 1973–1976

«У меня нет природного литературного таланта, – признавался Джордж Лукас в интервью «Филммейкерс ньюслеттер» в 1974 году. – Когда я сажусь писать, то истекаю кровью на страницу, и это ужасно. Писательство не прилетает ко мне на волне творчества, как некоторые другие вещи»[609].

Ни с каким другим проектом Лукас не потерял так много крови, как со «Звездными войнами». Почти три года он бился над сюжетными линиями и персонажами, перебирая научно-фантастические романы, фольклор, комиксы и кинофильмы в поисках вдохновения. Он вымучивал один черновик за другим, писал и переписывал, выбирал понравившиеся сцены и ответвления сюжета из более ранних черновиков, носился с написанием названий планет и имен персонажей и пытался найти хоть какой-то смысл в постоянно разрастающемся сценарии, который начал выходить из-под контроля. Снова и снова он сталкивался с тем, что и друзья, и руководители студий путались в его истории и сомневались, что хоть какую-то ее часть он сможет превратить в фильм.

Лукас относился к написанию сценария «Звездных войн» как к полноценной работе: тяжелой поступью он взбирался по ступенькам в свой кабинет каждое утро в девять, медленно опускался на стул за деревянным столом и часами буравил взглядом пустую страницу в ожидании подходящих слов. «Я сидел за столом по восемь часов в день вне зависимости от происходящего, даже если ничего не писал, – рассказывал он. – Невыносимое существование, но я все равно садился за стол и работал, а встать позволял себе только в пять или полшестого вечера. Похоже на школу. Но только так я могу заставить себя писать»[610].

Над столом он повесил настенный календарь, чтобы отслеживать свое продвижение: он поклялся писать по пять страниц в день и отмечал каждый успешный день большим размашистым крестиком. В хорошие дни к четырем часам у него могла быть готова одна страница – и тогда, бросив взгляд на циферблат, он спешил написать четыре оставшиеся за час. Если получалось завершить все страницы пораньше, он разрешал себе отдохнуть и, возможно, даже наградить себя музыкой, которую включал на одном из своих самых драгоценных приобретений: сияющем неоном, ярком, полностью рабочем музыкальном автомате «Вурлицер» 1941 года, который он зарядил собственной коллекцией пластинок с рок-н-роллом. Из дребезжащих колонок начинала литься Little Darlin’ квартета «Даймондз», и Лукас откидывался на своем кресле, снимал кроссовки и расправлял рубашку, наслаждаясь музыкой и радуясь, что на сегодня кончено.

Но обычно музыкальный автомат молчал, неоновые лампы не горели, и не появлялось ни строчки. В полшестого Лукас с тяжелым топотом спускался вниз, смотрел вечерние новости с Уолтером Кронкайтом и, поедая ужин из полуфабрикатов, злился на самого себя из-за пустых страниц, оставшихся наверху. «Когда пишешь, сходишь с ума, – сказал Лукас позднее. – Становишься психически больным. Ты все время на взводе, ты исследуешь такие странные закоулки своего разума – просто удивительно, как всех писателей еще не заперли где-нибудь»[611].

Можно сказать, что «Звездные войны» родились отчасти по вине Копполы.