Джорджоне

Более того, существование гения сильно сказывается на соприкасающихся с ним творцах, даже таких великих, как Тициан, который долго не мог преодолеть наваждение, оказываемое на него искусством Джорджоне.10 А Лоренцо Лотто, осознав, что Джорджоне ему не превзойти, а писать в его стиле ему не позволяет гордость, навсегда покинул родную Венецию и обосновался в глуши, закончив свои дни в Анконской марке в городке Реканати. Примеру Лотто последовали и некоторые другие художники, убедившиеся в том, что в Венеции им делать нечего, так как спросом пользуются исключительно картины, написанные в манере Джорджоне.

Стоит выделить ещё одну особенность живописи Джорджоне, на которую обратил внимание Вазари. В отличие от других собратьев по искусству великий венецианец редко прибегал к эскизам на бумаге, а писал прямо с натуры красками, полагая, что это и есть самый естественный и наилучший метод работы, а рисунок, как таковой, может быть воплощён непосредственно в краске. Правда, тот же Вазари порицал такой метод, считая его порочным, лишающим живописное изображение рельефности и объёма, что неудивительно, так как сам он был основателем первой в мире Академии рисунка во Флоренции.

Следует отметить также, что рассуждения Вазари ни в чём не противоречат свидетельствам друга Джорджоне — историка и коллекционера Маркантонио Микьеля, которого известный биограф не застал живым и чьи бесценные записи увидели свет только в начале XIX века.

* * *

Шли годы, а интерес к творчеству Джорджоне не угасал. Его имя появлялось во многих публикациях самых разных авторов, в том числе в известном «Трактате об искусстве живописи» (1584), принадлежащем перу миланского художника, поэта и искусствоведа Джованни Паоло Ломаццо. Ослепнув в 33 года, он никак не мог видеть картины Джорджоне, хотя и говорил о них с упоением в связи с описанием миланского периода жизни Леонардо да Винчи, который и поведал об имевшей место в Венеции знаменательной встрече с подающим надежды молодым Джорджоне.

Следуя по стопам Вазари, чей труд обрёл широкую известность, многие историки и искусствоведы XVII-XVIII веков в своих трактатах и биографиях продолжили поиск сведений о Джорджоне. Но их старания привели к довольно скудным результатам.

Более удачливым оказался искусствовед и художник Карло Ридольфи, который первым побывал на родине Джорджоне, в городке Кастельфранко Венето и в своём труде «Чудеса искусства, или Жития известных венецианских живописцев» (1648) вступил в полемику с самим Вазари, утверждая, что отец художника был состоятельным человеком, уважаемым во всей округе.

Ридольфи утверждает, что кисти Джорджоне принадлежат более тридцати изученных им картин. В остальном рассуждения автора книги грешат неточностями, надуманными данными и мало впечатляют, равно как и сохранившиеся кое-где его серые полотна.

Немало полезного и любопытного можно почерпнуть из книги венецианского бытописателя и поэта Марко Боскини «Сокровищница венецианской живописи» (1674). Помимо описания основных направлений развития живописи здесь говорится о выдающейся роли Джорджоне, который не только открыл новые горизонты перед венецианской живописью, но и оказал сильное влияние на последующие поколения художников.

Боскини отмечает, что Джорджоне создал неведомую ранее смесь красок, настолько мягкую и выразительную, что под его мазками оживали фигуры; их плоть насыщалась свежей кровью и живительными соками, и живописное изображение выглядело как ожившая природа.

Долгое время основные картины Джорджоне, чьё авторство не вызывало особых сомнений (а это «Мадонна из Кастельфранко» в церкви на родине художника, а также «Три философа», «Гроза» и ещё две-три картины), находились в частных коллекциях, недоступных широкому зрителю. Поэтому дальнейшему росту известности Джорджоне благоприятствовали в немалой степени гравюры с приписываемых ему работ. Они были выполнены венецианским гравёром и искусствоведом XVIII века Антонио Мария Дзанетти и пользовались большим спросом, поскольку живопись, как и музыка и поэзия, многое значила для венецианцев независимо от их социального положения.

В своём сочинении «О венецианской живописи и её мастерах» (1771) Дзанетти утверждает, что «любому ценителю искусства знакомо имя Джорджоне из Кастельфранко, который первым освободил нашу живопись от узких рамок и ограничений, придав искусству его истинное назначение».

В конце XVIII века появился фундаментальный труд Луиджи Ланци «Живописная история Италии», в которой высоко оценивается искусство Джорджоне.