Джозеф Антон

А что же его Иллюзия, его призрак Свободы? 24 марта 2002 года он взял Падму с собой на ужин и вечеринку в Голливуде, устроенные журналом «Вэнити фэр» по случаю вручения «Оскаров». Они пришли в ресторан «Мортон», и, глядя, как она позирует и делает пируэты перед живой стеной крикливых фотографов, как она горит ярким пламенем молодости и красоты, он увидел выражение ее лица и подумал: А ведь она сейчас занимается сексом с сотнями мужчин одновременно, и им не надо даже до нее дотрагиваться, разве может какой-нибудь реальный мужчина с этим соперничать? И в конце концов он потерял ее, да, но лучше так, лучше потерять иллюзии и жить, зная, что мир реален и никакая женщина не может сделать его таким, каким он хотел бы его видеть. Если кто-нибудь это и может, то лишь он сам.

Через два дня после «Оскаров» он вылетел в Лондон, и в аэропорту его встретил Ник Коттедж, добродушный сотрудник Особого отдела со старомодными усами. Ник сказал ему, что на следующее утро к нему хочет приехать для разговора полицейский более высокого ранга — Боб Сейт, у которого тоже, кстати, верхнюю губу покрывала пышная растительность на манер лорда Китченера.

— Я бы вам посоветовал, — заговорщически добавил Ник, — перенести все утренние дела на более позднее время.

Он отказался объяснить, что это значит, и только улыбался загадочной улыбкой сотрудника тайной полиции.

Его отвезли в отель «Хэлсион» в Холланд-парке — в элегантное розовое здание, где он забронировал номер. После года аренды ему пришлось освободить дом Джейсона Донована на Пембридж-Мьюз. Перед вылетом в Лос-Анджелес на вручение «Оскаров» он снял другой дом в Ноттинг-Хилле — на Колвилл-Мьюз, напротив стремительно пошедшего в гору ателье мод молодого дизайнера Элис Темперли. Туда можно было вселиться через две недели, поэтому он сдал имущество на хранение и забронировал номер в «Хэлсион» — вначале всего на двое суток. На следующий день у Милана начинались пасхальные каникулы, и он собирался провести неделю во Франции с обоими сыновьями. Сначала — к друзьям в Куртуэн (Бургундия), на обратном пути — в Париж и Евродиснейленд.

В среду 27 марта 2002 года ровно в десять утра к нему в отель «Хэлсион» явились Боб Сейт и Ник Коттедж.

— Итак, Джо… — начал Сейт и тут же поправился: — Простите, не Джо, а Салман. Как вы знаете, мы охраняем вас по рекомендации разведслужб, и для того чтобы мы сняли охрану, необходимо, чтобы они понизили оценку опасности для вашей жизни.

— Все это довольно странно, Боб, — сказал он, — ведь в Америке я уже не один год живу как обыкновенный гражданин. Но возвращаюсь сюда — и вы настаиваете на продолжении…

— Тогда, я думаю, вас обрадует, — сказал Боб Сейт, — что уровень опасности теперь понижен, причем существенно, и на этом уровне мы обычно не предлагаем человеку никакой охраны.

Его сердце забилось, но он постарался оставаться внешне спокойным.

— Понимаю, — проговорил он. — Значит, вы снимаете охрану.

— Я просто хотел дать вам такую возможность, — сказал Боб Сейт, — если это для вас приемлемо. Я правильно понимаю, что именно этого вы и добивались?

— Да, — подтвердил он, — вы понимаете правильно. Да, это для меня приемлемо.

— Мы бы хотели устроить для вас вечеринку в Ярде, когда это будет удобно, — сказал Ник Коттедж. — Постараемся, чтобы пришло как можно больше ребят, которые с вами работали в эти годы. Эта операция была одной из самых долгих у нас, и мы очень гордимся тем, как мы сработали. И мы очень высоко ценим вашу выдержку, понимаем, сколько вы перенесли, многие из ребят говорили, что не смогли бы перетерпеть то, что вы перетерпели, так что было бы здорово это отпраздновать, если вы не против.

— Это было бы прекрасно, — сказал он, чувствуя, что кровь приливает к лицу.

— И мы бы хотели пригласить кое-кого из ваших близких друзей, — продолжил Ник. — Тех, кто вам помогал в эти годы.

Говорить уже особенно было не о чем.

— И что теперь? — спросил он. — Как мы будем действовать?

Боб и Ник встали.

— Это была для нас большая честь, Джо… Простите — Салман, — произнес Боб Сейт, протягивая ему руку.

— Всего вам доброго, дружище, — сказал Ник. Он пожал им руки, и они отбыли. Всё. Через тринадцать с лишним лет после того, как полиция вошла в его жизнь, они повернулись и удалились. Это произошло так резко, что он засмеялся в голос.

Вечеринка Особого отдела состоялась вскоре. Одним из присутствующих был Рэб Конноли, который успешно защитил диплом по постколониальной литературе.

— У меня есть кое-что для вас, — прошептал он шепотом театрального злоумышленника и вложил ему в руку маленький металлический предмет.

— Что это такое? — спросил он Рэба.

— Пуля, — ответил Рэб, и так оно и было. Пуля, которую несчастный Майк Меррил случайно всадил в стену дома на Бишопс-авеню, когда чистил пистолет.

— Все-таки прямо у вас дома, — сказал Рэб. — Я подумал, может, захотите сохранить как сувенир.