Джозеф Антон. Мемуары

А потом мы уходили, и персонал ворковал над Миланом: это так мило, говорили нам, что в доме теперь бывают дети, ведь прежние премьер-министры были люди постарше со взрослыми детьми, но сейчас частенько тут топочут маленькие ножки младших Блэров, и старый дом оживает. Нам с Элизабет это понравилось, и нам понравился огромный плюшевый медведь в прихожей – подарок главы некоего государства, возможно президента Дремучего Перу[241]. Я спросил, как его зовут, Шери ответила, что имя ему еще не придумали, и я без паузы брякнул: “Вам следовало бы его назвать Тони Бэр»[242]. Не выдающаяся шутка, допускаю, но по крайней мере я выпалил ее быстро, так что, может быть, она заслуживала хоть малюсенькой улыбочки? Но нет, Вы с каменным лицом сказали: “Нет, мне такое имя не нравится”, и я ушел, думая: о ужас, у премьер-министра нет чувства юмора.

Впрочем, не так уж это меня заботило. Ваше правительство было на моей стороне, и это значило, что на отдельные режущие слух нотки можно не обращать внимания, и даже на более поздней стадии Вашего премьерства, когда неблагозвучные ноты сделались громче и резали слух сильнее, когда игнорировать их стало очень трудно, я неизменно питал к Вам слабость, я не мог возненавидеть Вас так, как возненавидели многие, потому что Вы – или, по крайней мере, Ваши мистер Кук и мистер Фатчетт – честно постарались изменить мою жизнь к лучшему. И в конце концов добились в этом успеха. Что вряд ли перевешивает вторжение в Ирак, но на моих личных весах это тянет немало, точно Вам говорю.

Спасибо еще раз за прелестный вечер.

На другой день после ужина в Чекере – в день, когда о нем сообщили прессе, – Иран заявил, что “удивлен” призывом Робина Кука к отмене фетвы. “Она будет оставаться в силе десять тысяч лет”, – гласило заявление Ирана, и он подумал: Что ж, если я проживу десять тысяч лет, это меня вполне устраивает.

А еще день спустя они с Робином Куком стояли бок о бок в Посольском зале ожидания в Форин-офисе перед репортерами и фотокорреспондентами, и Кук сделал несколько жестких, бескомпромиссных замечаний, и иранскому правительству Хатами было отправлено еще одно громкое, недвусмысленное послание. Его охранник Кит Уильямс, когда они выходили из здания, шепнул ему: “Они оказали вам честь, сэр”.

Новая, твердая позиция британского правительства, кажется, производила некоторый эффект.

Мэри Робинсон, бывший президент Ирландии и новый комиссар ООН по правам человека, поехала в Тегеран, встретилась там с официальными лицами высокого ранга и после визита заявила, что Иран “никоим образом не поддерживает” осуществление фетвы. Специальному докладчику ООН по Ирану было сказано, что “в отношении фетвы возможен определенный прогресс”. А министр иностранных дел Италии Ламберто Дини, встретившись со своим иранским коллегой Камалем Харрази, услышал от него, что Иран “полностью готов сотрудничать с Европой в решении существующих политических проблем”.