Джозеф Антон. Мемуары

Том Ладди и Билл Пенс, руководители кинофестиваля в Тельюрайде, каждый год приглашали в качестве третьего руководителя какого-нибудь гостя, и в 2001 году выбор пал на него. Он составил небольшой список “личных” фильмов для показа, куда вошли “Золотая крепость” Сатьяджита Рая – о мальчике, который грезит о прошлой жизни в золотой крепости, полной драгоценных камней; “Солярис” Андрея Тарковского – о планете, которая была единым разумом, столь мощным, что она могла исполнять глубинные желания людей; и немой шедевр Фрица Ланга “Метрополис” – мрачная поэма о тирании и свободе, о человеке и машине, восстановленная в первоначальном виде и наконец избавленная от электронного музыкального сопровождения Джорджо Мородера.

Фестиваль прошел в удлиненный по случаю Дня труда сентябрьский уик-энд; то были его последние свободные дни перед мероприятиями, связанными с публикацией “Ярости” в Америке. Он встретился с Падмой в Лос-Анджелесе, и они вылетели в Колорадо, где 1 сентября отметили ее тридцать первый день рождения, смотря кино среди гор, гуляя по улицам прихотливо раскинувшегося городка, где Бутч и Сандэнс[281]ограбили свой первый банк, тут попивая кофе с Вернером Херцогом[282], там болтая с Фэй Данауэй[283]. В Тельюрайде никто никому ничего не продавал, не втюхивал, и все были доступны. Киношные энциклопедисты Леонард Малтин[284] и Роджер Иберт[285], кинодокументалист Кен Бернс и другие хорошо информированные люди из мира кино были к твоим услугам – делились мудростью, отпускали шуточки. О чем в Тельюрайде не было двух мнений – это о том, что Том Ладди знает всех на свете. Великий Ладди, церемониймейстер и повелитель праздничного беспорядка, смотрел на все благосклонным взором. Тельюрайд был веселым местом. Чтобы отправиться на горном подъемнике в кинотеатр имени Чака Джонса[286], надо было оформить Rabbit Reservation — “куоличью буоню”.

Они посмотрели французский кинохит “Амели”, насыщенный чуть переслащенными фантазиями, хорватский фильм Даниса Тановича “Ничья земля” – этакое “В ожидании Годо” в окопах под огнем – и мастерски сделанную на деньги кабельной телесети Эйч-би-о картину Агнешки Холланд “Выстрел в сердце” – экранизацию книги Майкла Гилмора о его брате-убийце Гэри. Смотрели по три фильма в день, на некоторых засыпали, а между просмотрами и после них – гульба, встречи, вечеринки. Спустились с горы g сентября, и восемь дней спустя невозможно было не вспомнить то время как пребывание в раю, откуда был изгнан весь мир, а не только они.

Официальной датой выхода в свет “Ярости” в США было 11 сентября 2001 года. События того дня преобразили роман, задуманный как ультрасовременный сатирический портрет Нью-Йорка, в исторический роман о городе, переставшем быть тем Нью-Йорком, что он описывал, о городе, чей золотой век оборвался в высшей степени резко и ужасающе; в роман, который внушает читателям, помнящим, каким был этот город, не запланированное автором чувство: ностальгию. Один персонаж комиксов Гарри Трюдо “Дунсбери” печально признается: “Знаете, по чему я взаправду тоскую? По десятому сентября”. Нечто подобное, он понял, произошло с его романом. События 11 сентября превратили его в портрет предыдущего дня. Превратили его в грезу об утраченной прошлой жизни, о золотой крепости, полной драгоценных камней.

10 сентября 2001 года он был не в Нью-Йорке, а в Хьюстоне, штат Техас. До этого он пятого читал отрывки в книжном магазине “Барнс энд Ноубл” на нью-йоркской Юнион-сквер, потом полетел в Бостон – во второй город его авторского турне – и был там шестого и седьмого. Утром 8 сентября он вылетел из аэропорта Логана всего за трое суток до роковых самолетов и два дня провел в Чикаго. После этого вечером десятого в хьюстонском театре “Элли” был полный зал – в театр, по словам Рича Леви из проводившей вечер литературной организации “Инпринт”, пришли девятьсот человек, еще двести не смогли попасть, – а снаружи его ждал сюрприз: небольшая, человек на двести, демонстрация мусульман против его присутствия. Это казалось каким-то приветом из прошлого. На следующее утро он вспоминал бородачей с плакатами и задавался вопросом: не жалеют ли они о том, что выбрали из всех дней, когда могли продемонстрировать свой фанатизм, именно этот?

Он только-только проснулся, когда ему в номер позвонил радиожурналист. Он согласился перед вылетом в Миннеаполис поговорить с его радиостанцией, но для этого было слишком рано.

– Мне очень жаль, – прозвучало в трубке, – но мы все отменяем. Мы переходим на непрерывное освещение событий в Нью-Йорке.

– А что за события в Нью-Йорке? – спросил он. Он так и не приобрел американскую привычку, едва проснувшись, браться за пульт телевизора. После паузы собеседник произнес:

– Включите телевизор.

Он включил – и меньше чем через минуту увидел второй самолет.