Джозеф Антон. Мемуары

Со смерти его отца прошел год. Он был даже рад, что Анис не видит, что творится с сыном. Он позвонил матери. Негин горячо его поддержала, посетовала на этих ужасных людей, но тут же неожиданно вступилась за Бога: “Эти люди могут говорить все, что угодно, Аллах в этом не виноват”. Он возразил: что ж это за бог, с которого нельзя спросить за поступки чтящих его? Зачем делать из него дитя малое, говорить, что он не властен над верующими? Негин стояла скалой: “Аллах не виноват”. Она сказала, что будет молиться за сына. Он не поверил своим ушам. Семья, в которой он рос, была не такой. Всего год прошел со дня смерти отца, а мать вдруг ни с того ни с сего молится! “Не надо за меня молиться, – сказал он. – Поняла? В нашей семье это не принято”. Она засмеялась на всякий случай, чтобы ненароком его не обидеть, но смысл его слов до нее не дошел.

Для южноафриканской проблемы нашлось компромиссное решение: он согласился выступить на конференции “Уикли мейл” по телефону из Лондона. Голос его долетел до Южной Африки, идеи его прозвучали в неведомом ему зале в Йоханнесбурге, но сам он при этом остался дома. Вариант не идеальный, но все лучше, чем ничего.

Великий шейх Аль-Азхара, Гад эль-Хак Али Гад эль Хак – имя казалось ему до невозможности допотопным, вышедшим из сказок “Тысячи и одной ночи”, из эпохи ковров-самолетов и волшебных ламп. Сей великий шейх, один из столпов исламского богословия, обосновавшийся в каирском университете Аль-Азхар мулла крайне консервативных взглядов, 22 ноября 1988 года разразился проклятиями в адрес кощунственной книги. Он был возмущен тем, что “ложь и плоды бесчестного воображения” подавались в ней под видом правды. Он призвал британских мусульман подавать на ее автора в суд, потребовал дружного выступления со стороны всех сорока шести государств – участников Организации Исламская конференция. Причем чувства его были задеты не только “Шайтанскими аятами” – воспользовавшись случаем, шейх возобновил нападки на лауреата Нобелевской премии египетского писателя Нагиба Махфуза, в чьем давнишнем романе из современной жизни “Дети нашего квартала” он также усматривал кощунство: в сюжете романа, видите ли, аллегорически отражалась история пророков от Ибрахима до Мухаммада. “Нельзя допускать книгу в продажу только потому, что ее автор получил Нобелевскую премию по литературе, – вещал шейх. – Никакая премия не оправдывает распространения лживых идей”.

Содержание этих двух книг, а также их авторы, кроме Гад эль-Хака Али Гад эль Хака, оскорбили и Слепого шейха Омара Абдель-Рахмана, впоследствии угодившего в тюрьму за причастность к теракту против нью-йоркского Всемирного торгового центра. Шейх Омар заявил, что если бы Махфуза в свое время подобающим образом наказали за “Детей нашего квартала”, то Рушди уже не посмел бы выпускать в свет свои “Шайтанские аяты”. В 1994 году преданный последователь шейха, посчитав его заявление равнозначным фетве, ударил Нагиба Махфуза ножом в шею. Пожилой писатель лишь по чистой случайности остался тогда в живых. На первых порах после фетвы, вынесенной аятоллой Хомейни, Махфуз выступил в защиту “Шайтанских аятов” и назвал поступок аятоллы “актом интеллектуального терроризма”, но потом мало-помалу переместился в неприятельский лагерь и начал произносить такие, например, суждения: “Рушди не имел права ни над чем и ни над кем насмехаться, особенно над пророком и над тем, что считается святыней”.

Отныне ему уже никуда было не деться от допотопно-баснословных имен, от шейхов слепых и великих, от студентов индийского Дар уль-Улюма[63], от ваххабитских мулл из Саудовской Аравии (там его книгу тоже запретили) и от примкнувших к ним вскоре иранских богословов из священного для шиитов Кума. До сих пор он не слишком-то обращал внимание на этих досточтимых особ, они же теперь не забывали о нем ни на минуту. Стремительно и не ведая сомнений, религиозный мир добился того, что противостояние шло по им самим установленным правилам. Мир светский – хуже организованный, не столь сплоченный и в целом более равнодушный – явно ему проигрывал, многие ключевые позиции были сданы им без боя.