Джубал Сэкетт

Маленьким прутиком я пошевелил угли под мясом и подложил в костер еще несколько сучьев, которые весело затрещали.

— Ты идешь далеко?

— К Великой реке и дальше.

— Я видел эту реку, — гордо заявил он, — и Далекие Земли за рекой.

— Ты говоришь на моем языке.

— Я много говорил с англичанином. В моей деревне.

Англичанин? Так далеко на Западе?

— Где твоя деревня?

— Далеко. — Он показал рукой на север. — Много дней. — Он посмотрел мне прямо в глаза и с большой гордостью произнес: — Я кикапу Кеокотаа.

— Племя воинов, — подтвердил я.

— Тебе известно. — Он был польщен.

— Все ветры приносят вести о храбрости кикапу. В каждом вигваме воин хотел бы иметь скальп кикапу, если бы только мог его добыть.

— Так-так, — самодовольно подтвердил он. — Мы великие воины, путешественники.

— А кто этот англичанин? И где он теперь?

— Он мертв. Он был храбрый человек и умирал долго.

— Ты убил его?

— Сенека. Он хотел убить нас обоих.

— Но ты убежал?

Кеокотаа пожал плечами:

— Я здесь.

Наш костер почти погас, оставленный без присмотра. Я подбросил в него несколько веток, индеец тоже. Он отрезал кусок оленины.

— Мне следовало бы побывать у кикапу, — заметил я. — Ваше племя давно на этой земле.

— Мы приходим, мы уходим. — Он посмотрел на меня. — У тебя есть жена?

— Мне еще рано. Я должен сначала переплыть много рек.

— А моя жена умерла. Она была хорошая женщина. — Он помолчал и добавил: — Самая лучшая.

— Сожалею.

— Не надо. Она жила хорошо, она умерла хорошо.

Мы сидели молча, жуя оленину, которую отрезали от куска.

Потом он спросил:

— Ты пришел из-за горы?

— Да.

— Слышал о Барн-а-басе?

Пораженный, я уставился на него:

— Что ты знаешь о Барнабасе?

— Все говорят о Барн-а-басе. Он великий воин. Великий вождь. — Индеец помолчал и добавил: — Он был великим воином.

— Был?

В тот момент мне показалось, что сердце мое остановилось, а потом снова застучало медленно и тяжело.

— Теперь он мертв. В деревнях поют о нем песни.

Мой отец… мертв? Он был так силен, так неуязвим! Для него не существовало слишком длинных дорог, слишком бурных рек, слишком высоких гор!

— Он умер как подобает воину, убив тех, кто напал на него. Умер и тот, кто шел рядом с ним.

— Только один погиб вместе с ним? Молодой?

— Такой же, как Барн-а-бас. Старше. — Индеец испытующе посмотрел на меня: — Ты знаешь Барн-а-баса?

— Это мой отец.

— А!..

Наступило долгое молчание. Я вспомнил отца, и горе сдавило мою грудь, сжало горло. Уставившись в землю, я представлял наши редкие споры, резкие слова, которые я произносил. Каким же я был глупцом! Он — лучший из отцов! А легко ли быть отцом сильных сыновей, воспитанных в чужой стране, мужающих, самоутверждающихся, любящих своего отца, но при этом стремящихся освободиться от его влияния, ищущих его недостатки, промахи, для того чтобы легче расстаться с ним. Так заведено со времен сотворения мира.

Приходит время, и молодые жаждут обрести самостоятельность.

Я знал, что он умрет, и почти наверняка знал, каким образом, но не думал, что это случится так скоро.

Сидя в молчании у костра рядом с незнакомым индейцем в качестве единственного компаньона, я думал о Барнабасе Сэкетте, великом повороте в его жизни, когда он пересек океан и обосновался на дикой, неизведанной земле, затем вернулся за нашей матерью.

Наша мать… Чувствовала ли она, что отец скоро уйдет из жизни? Она вернулась домой, в Англию, чтобы воспитывать нашу сестру Ноэллу в менее суровых условиях. С ней отправился и Брайан. Мы верили и надеялись, что она приняла мудрое решение.

А что же станут теперь делать Кин Ринг и Янс? Кин Ринг, мой сильный, серьезный старший брат, родился на шкуре бизона в самом пекле битвы с индейцами. Старый друг моего отца, Джереми Ринг, стоял над моей матерью, которая рожала, и отражал атаки врагов.

А Янс? Дикий, неуправляемый Янс, сильный как медведь, мгновенно приходящий в ярость и также быстро отходящий. Увижу ли я их еще?

Где-то в глубине души зловеще прозвучало: нет… я не сомневаюсь, что больше не увижу их, так же, как и мы с отцом ведали, что смерть его близка, потому что в нас текла кровь Нилы, знаменитой прорицательницы.

Мои братья нашли свою страну, я — нет. Их страна находилась в горах позади меня, моя — впереди, на западе.

Кеокотаа посмотрел на меня сквозь огонь костра:

— Ты — сын Барн-а-баса. Я — кикапу. Мы пойдем вместе.

Так оно и случилось.

Глава 3

Высокие деревья стояли голые и черные, но на их ветвях уже появилась легкая, нежная весенняя зелень. Почки вот-вот готовы были распуститься. Я пошел к реке напиться и спугнул крупного окуня, фунтов на двадцать по крайней мере. Он уплыл, потревоженный моим присутствием. Ниже по течению олень поднял голову от воды, и прозрачные капли упали с его морды. Он равнодушно взглянул на меня и удалился, очевидно ничуть не обеспокоенный нашей встречей.