Джубал Сэкетт

Покинув свой наблюдательный пункт, я поднялся между деревьями вверх по склону. Притаившись в темноте около ручья, обследовал его и составил план действий. Кеокотаа убеждал меня, что индейцы, которые пришли с Капатой, уже начали терять свой энтузиазм. Капата не сумел обеспечить им ожидаемую быструю победу, они не добыли скальпов. Возможно, мы сумеем еще больше отбить у них охоту воевать с нами.

Пройдя вдоль старого русла ручья, я добрался до его нынешних берегов. Идея моя, по-моему, была великолепна. Ручей имел не более двух футов в ширину и в глубину, наверное, меньше фута. Как всегда, рядом валялись упавшие деревья. Выбрав одно из них, я поставил его вертикально, а затем опрокинул в ручей, поперек течения. Подняв второе дерево, я бросил его в воду рядом с первым, получилась небольшая запруда. Ручей немедленно повернул и устремился в прежнее русло. Вода бежала быстро, падала вниз через трещину, которая служила естественной «трубой» для дыма, и моментально залила пол маленькой пещерки.

Раздались испуганные вопли. Индейцы выкарабкались из-под одеял, оглашая окрестности сердитыми криками. Притаившись за деревом, я высматривал Капату.

Нескольким воинам удалось спасти свои пожитки, хотя они и промокли. В темноте мне не удалось различить отдельных людей, поэтому, вполне довольный тем злом, которое причинил противникам, я поднялся, прошел по краю их лагеря и направился в тихую часть леса, где, как я помнил, была куча поваленных деревьев, образовавшая нечто вроде шалаша, в котором вполне мог поместиться один человек. Добравшись до завала, я забрался внутрь и заснул.

Наступило ясное утро. Я вынул из сухого внутреннего кармана тетиву и натянул ее на лук.

Их новый лагерь я нашел по запаху дыма; они разбили его ярдах в пятидесяти от прежнего, основательно затопленного водой. На костре стоял котелок, над ним склонился человек. Я поднял лук, тщательно прицелился и выпустил стрелу. Она попала индейцу в бедро, как раз над коленом. Он вскрикнул и выронил котелок.

Остальные исчезли мгновенно, как призраки. Я повернулся и быстро удалился в лес. В следующий раз приблизился к лагерю врагов уже со стороны обрыва.

Но в нем никого не оказалось, кроме индейца, которого я ранил. Он выдернул из бедра мою стрелу, и она лежала рядом с ним на земле. Больше никакого движения не наблюдалось, и я отступил на несколько ярдов вверх по утесу, продолжая держать лагерь врагов в поле зрения.

Спустя некоторое время они стали возвращаться к костру. Я насчитал семерых, включая Капату, который оказался на несколько дюймов выше остальных, кроме одного. До меня доносились их громкие недовольные голоса.

Понимая, что сразу со всеми мне не справиться, я отступил и спрятался среди деревьев. Как бы я хотел встретить одного Капату! Однако все же я сумел доставить всем им неприятности. Никому не нравится испытывать дискомфорт, и если теперь воины разочаруются в Капате как в вожде, то возможно, уйдут домой. Они ведь покинули свои дома очень давно и перенесли много трудностей.

Когда утреннее солнце пробилось сквозь облака, мне открылась фантастическая картина. Далеко на фоне огромной стены гор Сангрэ-де-Кристос бушевала гроза, а выше, над пеленой дождя и туч, пронзаемых молниями, утреннее солнце окрасило снежные пики гор. Такими, наверное, увидели эти вершины испанцы, ведь это они дали им название Кровь Христа.

Лежа за мокрыми кустами, я ждал, когда в лагере появится Капата. Мне нужен был только он, а не другие — разумеется, если они не встанут на моем пути. Индейцы преследовали меня и не заслуживали сострадания, однако я не хотел убивать никого, кроме Капать.

От костра поднималась тонкая, почти невидимая струйка дыма. Я достал из кармана скрученный кусок сушеной оленины и принялся жевать.

Из кустов вышел олень и, высоко поднимая тонкие ноги, пошел через поляну. Я схватился за лук, но тут же отложил его — сейчас я охотился на более крупную дичь, а молодой олень пусть растет — будет больше мяса.

Один из индейцев тенса, стройный и красивый, направился к ручью. Напился, опустившись на колени, быстрым изящным движением выпрямился и вытер рот тыльной стороной руки. Медленно оглядевшись вокруг, он задержал взгляд на тех кустах, за которыми притаился я. Мне даже показалось, что он смотрит прямо на меня. Индеец был молод, вероятно, ему еще не исполнилось двадцати.

К нему подошел другой индеец, и они заговорили, сильно жестикулируя. Очевидно, их что-то очень рассердило. Хотя передо мной стояли два врага, я не мог не оценить красоту картины: на зеленом фоне гор — лес, сверкающая на солнце маленькая река и две фигуры. Голосов я не слышал, так как парочка находилась довольно далеко, но движения красноречиво говорили сами за себя.

Вдруг на склоне позади них что-то шевельнулось и затихло. Озадаченный, я напрягся, весь обратившись в слух.

Индейцы присели около воды на корточки, у одного в волосах было три пера, у другого одно.

Снова движение, на этот раз ниже по склону! И вдруг я понял: Кеокотаа!