Джуд незаметный

— Быть может, бедным голубкам удастся улететь, — сказал Джуд. — Как только будет подведен итог аукциона и мы расплатимся по счетам, мы уедем отсюда.

— А куда? — с беспокойством спросил Старичок.

— В неизвестном направлении, чтобы никто не мог выследить нас… Можно уехать, куда угодно, только не в Элфредстон, не в Мелчестер, не в Кристминстер и не в Шестон.

— А почему нельзя ехать в эти города, папа?

— Потому что над нами собралась гроза, хотя "мы никому не сделали зла, никого не развратили, никого не обманули!" Хоть, наверное, мы и "делали то, что казалось нам правильным".

VII

С той недели Джуд Фаули и Сью больше не появлялись на улицах Олдбрикхема.

Никто не знал, куда они уехали, да и никто этим не интересовался. Однако всякий, кто захотел бы проследить пути этой неприметной пары, без особого труда обнаружил бы, что они, пользуясь особенностью профессии Джуда, переезжали с места на место и вели полукочевой образ жизни, который на первых порах даже доставлял им некоторое удовольствие.

Как только до Джуда доходили слухи, что где-то предполагаются каменотесные работы, он тотчас же отправлялся туда, отдавая предпочтение местам, наиболее отдаленным от тех, где он или Сью жили раньше. Там Джуд оставался на более или менее долгий срок, в зависимости от продолжительности работы, а затем переезжал на новое место.

Так жили они два с половиной года. За это время Джуду случалось и обтачивать каменные крестовины окон в загородных особняках, и устанавливать парапет для городской ратуши, и облицовывать тесаным камнем гостиницу в Сэндборне и музей в Кэстербридже; бывал он и в Иксонбери, и в Стоук-Бэрхиллзе. Позже он попал в Кеннетбридж — небольшой процветающий городок милях в двенадцати южнее Мэригрин; никогда он еще не работал так близко от родной деревни, удерживаемый болезненным страхом при мысли, что его станут расспрашивать о его жизни те, кто был знаком с ним в пору его пылкой многообещающей юности, посвященной занятию науками и закончившейся кратковременным неудачным браком.

В одних местах он задерживался на несколько месяцев, в других всего лишь на несколько недель. Внезапное и странное отвращение к работе в церквях, — как епископальных, так и нонконформистских, — вдруг родившееся у него из мучительного чувства своей непонятости, одиночества, осталось и после того, как он обрел душевное равновесие, и объяснялось оно не столько страхом перед новыми гонениями, сколько болезненной щепетильностью, не позволявшей ему искать работу у тех, кто не одобрил бы его образа жизни, а также сознанием разрыва между его прежними идеалами и нынешними поступками, ибо от убеждений, с которыми он когда-то пришел в Кристминстер, почти ничего не осталось. На жизнь он теперь смотрел примерно так же, как Сью в пору их первого знакомства.

В майский субботний вечер, почти три года спустя после того, как Арабелла наблюдала Джуда и Сью на сельскохозяйственной выставке, некоторые из тех, кому довелось там встретиться, свиделись вновь.

В Кеннетбридже шла весенняя ярмарка, и хотя размах этого старинного торжища был совсем не тот, что в прежние времена, на длинной прямой улице города около полудня царило необычное оживление. В этот час в Кеннетбридж, вместе с другими экипажами, въехала по северной дороге легкая двуколка и остановилась у дверей гостиницы Общества трезвости. Из двуколки вышли две женщины: та, что правила лошадью, обычная крестьянка на вид, и другая, крепкая и хорошо сложенная, в глубоком вдовьем трауре. Мрачный цвет и строгий покрой ее одежды как-то не вязались с пестротой и сутолокой провинциальной ярмарки.

— Я только разузнаю, где это находится, Энни, — сказала вдова своей спутнице, когда лошадь и двуколку принял вышедший к ним слуга, — а потом вернусь сюда, и мы с тобой перекусим. Я еле ноги таскаю от голода.

— Очень хорошо, — ответила другая женщина, — хотя я охотнее остановилась бы в "Шахматной доске" или "Флаге". Не очень-то много получишь в этих домах трезвости.

— Не надо предаваться чревоугодию, дитя мое, — с укоризной возразила особа в трауре. — Это вполне пристойное место. Так вот, мы встретимся здесь через полчаса… или, может быть, все-таки пойдешь со мной посмотреть, где будет заложена новая церковь?

— Мне это неинтересно. Потом все расскажешь.

Спутницы отправились каждая по своим делам; женщина в трауре шла твердым, уверенным шагом, всем своим видом показывая, что она не имеет ничего общего с окружающей ее пестрой толпой. Справляясь о дороге, она пришла к месту, огороженному забором, за которым виднелся котлован, предназначенный для фундамента здания; на досках забора висело несколько объявлений, возвещающих о том, что первый камень часовни будет заложен в три часа дня лондонским проповедником, пользующимся большой популярностью среди своей паствы.