Джульетта стреляет первой

Садовниковой вдруг вспомнился старый-престарый журнал «Семья и школа» (у отчима целая подшивка имелась – воспитывал падчерицу по науке). Недавно от скуки пролистывала, наткнулась на письмо женщины. Та недавно развелась с никчемным мужем и гордилась, что теперь ни от кого не зависит. Таня тогда порадовалась за неведомую читательницу. Но дальше в журнале шли комментарии. Предшествовал им суровый заголовок: «Свободна. От чего?»

Кандидаты наук, психологи и прочие ученые наперебой доказывали: одной – плохо. Одной – нельзя.

Иногда – серыми зимними сумерками – Садовникова с ними соглашалась.

Она включила щетки на максимальный режим, врубила обогрев всего, чего можно, а также веселый, безнадежно устаревший «Ottawavan» и поняла, что ей страшно не хочется сейчас ехать домой, в пустую квартиру.

Счастье, что имелся в ее жизни человек, который всегда был ей рад.

Звонить, предупреждать не стала: любимый отчим – отчаянный домосед, куда ему из дома в столь ужасную погоду. А еда у Валерочки всегда вкусная – независимо, ждет он гостей или нет.

Таня заехала в магазин, купила тортик, хорошего чаю, набор приправ – великому кулинару Ходасевичу всегда пригодится. И велела навигатору везти из Новой Москвы на улицу Сельскохозяйственную.

Валерий Петрович встретил ее в спортивных штанах, клетчатой ковбойке и тапочках ей в тон. На его массивной, но осанистой фигуре даже столь примитивный комплект смотрелся элегантно. А когда лицо отчима осветилось бесконечно счастливой улыбкой, Тане он показался самым красивым человеком на земле.

Бросилась толстяку на шею, обняла, прижалась к безупречно выбритой щеке, вдохнула запах свежести, хорошего мыла, дорогого лосьона. Да еще – обратила внимание – из кармана ковбойки выглядывает уголок носового платка, идеально отглаженный.

– Ты такой элегантный, кого-то ждешь? – лукаво улыбнулась падчерица.

– Танюшка! Да кто ж ко мне приходит, кроме тебя.

Отчим, несмотря на свои габариты, легко присел, вынул из обувного шкафчика ее тапочки.

– Валерочка! Ну чего ты! Я бы сама достала.

– Нет уж, деточка, – его глаза сияли. – За любимыми гостьями я всегда ухаживаю сам.

Галантно принял из ее рук экологичную шубку, повесил на плечики. Захлопотал:

– Ну, проходи. С чего начнем? Есть пельмешки. Лепил саморучно. Фарш, правда, покупной, но сильно улучшенный. Семгу пару дней назад засолил, сегодня должна быть готова. Грузди есть. Багетик французский сегодняшний. Масло с травами.

– Ох, Валерочка! – Она поставила в холодильник торт. – Давай… все! Я целый день голодная.

– Диета? Или дела?

Он поставил на плиту кастрюлю с водой. Достал семгу, принялся нарезать ее – тончайшими, прозрачными ломтиками.

– Ох, ты не поверишь. Я ходила на собеседование.

– Куда?

– Да чудеса. Вот как ты сам думаешь, может такое быть, чтоб остров где-то на краю земли, чуть не у мыса Горн, но жили бы там все русские? И законы наши? И даже валюта – рубль?

Валерочка разложил семгу красивым веером, кивнул:

– Конечно, может. Только он не у мыса Горн, а ближе к острову Пасхи.

Таня опешила.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, скажем так, не из открытых источников, – улыбнулся отчим.

– Подожди, – Таня подозрительно взглянула на толстяка, – это ты, что ли, мне собеседование организовал?!

– Танюшка, я старый, никому не нужный отставник и давно ничего не организовываю. Но остров могу показать. Принеси, пожалуйста, атлас. А то у меня руки жирные. Открой страницу, где Чили. Видишь ромбик – вот здесь, слева, в Тихом океане?

Буквы мелкие, но Таня – не зря делала специальные упражнения из йоги для зрения! – разглядела без труда.

– Остров Матуа, – пробормотала она. – Это как-нибудь переводится?

– Так звали вождя полинезийского племени. Хоту Матуа. Он со своими людьми высадился здесь в начале пятнадцатого века. Основал поселение, а потом отправился дальше, к острову Пасхи.

– Слушай, прямо равносторонний ромб! – Таня все-таки прищурилась, чтоб рассмотреть.

– А остров Пасхи – равносторонний треугольник, – улыбнулся Валерий Петрович. – В тех краях вообще много чудес. Слышала про каменных истуканов? Высотой больше десяти метров, обхват – почти пять. Как такое могли сделать в махровом пятнадцатом веке?

– Но откуда на этом Матуа русские взялись?!

– Танюшка, я эту тему изучал давно и по верхам, поэтому много рассказать не могу. – Валерий Петрович вдохновенно украсил блюдо с семгой веточками укропа и теперь идеально ровными колечками резал лук и посыпал им соленые грузди. – Лет двадцать назад наша Россия была отчаянно бедна. Зато у некоторых ее жителей появились сумасшедшие деньги. Люди без фантазии вкладывали их в недвижимость и бриллианты. Но были среди взлетевших из ниоткуда миллиардеров персонажи достаточно творческие. И одному из молодых, да ранних пришла в голову идея купить остров, поселить на нем равных себе и зажить в спокойствии и неге.

– А кто этот утопист? Олигарх?