Джулия

– Ничего ценного в доме нет, – напутствовала Джулию мать. – Хотя, – тут же спохватилась она, – твой дед был человеком непредсказуемым. Соберешь скатерти, занавески, постельное белье, он в этих вещах знал толк. Сложишь все в сундук. Ну и, конечно, собери фотографии, охотничьи ружья, хорошенько упакуй фарфоровый сервиз.

– Я помню портретные рамы в стиле модерн, – неожиданно с напускным равнодушием подала голос Изабелла, кроша хлеб в овощное рагу. – Несколько бронзовых и пара серебряных. Я бы от них не отказалась, они бы отлично смотрелись в моей гостиной.

– В нашей они будут смотреться не хуже, – заметила мать, не оставляя ей никаких иллюзий.

С тех пор как Изабелла начала готовиться к свадьбе, все ее мысли были заняты будущим семейным гнездышком, для которого она старалась урвать все, что представляло хоть какую-то ценность.

Джулия думала о Лео. Пусть сестра забирает все, что хочет. Лично ей ничего не надо. В калейдоскопе памяти мелькали подробности сцены в чужой квартире, куда привез ее Лео. Если бы сейчас она могла найти его, поговорить с ним, предупредить, что должна уехать!

Когда зазвонил телефон, Джулия сломя голову бросилась в коридор, схватила трубку, нетерпеливо закричала в нее:

– Алло!

– Как ты смотришь на то, чтобы заняться «Песнью о Роланде»? – Это была Сильвана.

– Сегодня не получится.

– А может, я заскочу? Отец едет в вашу сторону, он бы меня подбросил.

– Я не в форме. Ужасное настроение. Мне в голову ничего не полезет.

– Ну так просто поболтаем, – не отставала Сильвана, от которой не так-то просто было отделаться.

– Поверь, даже болтать нет настроения.

– У меня есть пластинка «Битлз», – почти прошептала в трубку Сильвана, словно признавалась в чем-то постыдном. – Я могу ее захватить. Может, твоя сестра захочет ее послушать. Или брат.

– Ладно, – признав свое поражение, согласилась Джулия, – приезжай… Скоро приедет Сильвана, – сообщила она, вернувшись в гостиную.

– Это та верблюдица с желтыми зубами? – сморщил нос Бенни.

– Какой ты остроумный! – поддела его Изабелла. – Между прочим, эта верблюдица к тебе неравнодушна, я видела, как она на тебя смотрит. Имея такого влиятельного папочку, можно и не быть красавицей: все равно женихи найдутся. Советую тебе не отмахиваться от такой завидной невесты.

– Ты не можешь оставить свои советы при себе? Уши вянут слушать, – огрызнулся Бенни.

Когда приехала Сильвана и в гостиной завели разговор о новой пластинке «Битлз», Джулия тихонько вышла и направилась к матери в кухню.

– В кого ты теперь влюблена? – задала мать неожиданный вопрос, вытирая вымытую тарелку.

– Все-то ты замечаешь, мамочка, – растерялась Джулия.

– У тебя же это написано на лице. С тех пор, когда ты в пятнадцать лет безнадежно влюбилась в того молодого человека, я имею в виду Гермеса Корсини, я всегда знаю настоящую причину твоей рассеянности, грусти, раздражительности. Итак, кто же он?

– На этот раз ничего похожего на Гермеса.

Мать насторожилась:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я люблю взрослого мужчину. – Джулия на мгновение запнулась. – Он женат.

– Женат?

Кармен почувствовала, как под ложечкой у нее похолодело. Она закрыла кран, вытерла руки, горько вздохнула. Она не стала читать проповеди, удержалась от упреков. Ей все труднее было находить общий язык с этой странной, не похожей на нее, непредсказуемой дочерью, для которой не существовало запретов, а жизнь без запретов рано или поздно может привести к катастрофе.

Кармен мысленно перебрала всех, с кем в последнее время общалась Джулия.

– Лео Ровелли, – почти утвердительно сказала она.

– Да, – призналась Джулия.

– Это у тебя серьезно?

– Такими вещами не шутят.

– Постарайся, чтобы об этом не узнал отец.

При слове «отец» Джулия со стыдом подумала, что вспоминает о папиной болезни лишь тогда, когда о ней говорят другие. Теперь она из-за его болезни должна уехать из Милана и не успевает предупредить об этом Лео.

– Не бойся, он ничего не узнает, – пообещала она.

– Надеюсь, у тебя это скоро пройдет. Дай Бог, чтобы поскорее и чтобы ты не слишком страдала. – Кармен подошла к ней и поцеловала в висок.

Джулия обняла мать. Так, обнявшись, они некоторое время молча стояли посреди кухни – мать и дочь, объединенные любовью, в которой было больше боли, чем радости.

Кармен проводила дочь на вокзал, к поезду. Джулия поднялась в вагон, прошла в купе второго класса и села на свободное место. Этот вокзал из стекла и металла с его высокими сводами всегда напоминал Кармен величественный собор, хотя свистки поездов, лязгающие буфера, невразумительные объявления по радио, крики предлагающих свои услуги носильщиков, гомон пассажиров никак не вязались с холодной торжественностью собора.