Джума

Идея "шестерки" принадлежала исключительно немного цинику, немного садисту-приколисту, но, в большей степени, все-таки хорошему человеку капитану Леше Добровольскому. Однажды он прочитал, что больше всего на свете люди боятся непознанного и непонятного. Страх подобный уходит корнями в золотые, вобщем-то, времена, когда человек уже слез с дерева, но по доброте своей и наивности еще не додумался до государства. Природа ежедневно щелкала его то по носу, то по темечку, за что он ее справедливо побаивался, частично уважал и даже где-то восхищался ею и любил. Одним словом, знал свое место и было оно далеко не худшим и не последним. Но это прелюдия...

Два года назад в камере №6 ИВС скоропостижно скончался мужчина от сердечного приступа. Следующим ее обитателем стал молодой человек, ка бы это помягче выразиться - не совсем уравновешанный и пытавшийся "закосить" под "Мессию". Дело закончилось тем, что с его подачи по ИВС поползли слухи о, якобы, воскресшем в образе вампира мужике, с которым совершенно "окосевший" паренек попытался сражаться за правое дело Господа, всеми имеющимися в наличии средствами: орал благим матом, плакал навзрыд, смеялся до икоты и, надо отдать ему должное, достаточно метко плевался в охранников. Ледянящая душу история о "мужчине в белом", благодаря тюремному фольклору, обросла бесчетным количеством невероятных слухов и "шестерка" стала камерой, куда водворить кого-либо удавалось с большим трудом, невзирая на ужасную скученность в других помещениях ИВС. Несмотря на постоянно горящий свет, попадавшие в нее представители криминалитета, начинали испытывать безотчетный страх, метаться и слезно проситься "куда угодно". Таким образом, идея о "мужчине в белом", овладев массами, приобрела статус материальной силы, еще раз доказав правоту Карла Маркса и всего его бессмертного и гениального учения.

Добровольский же, несколько усовершенствовав данную идею с помощью научно-технического прогресса и люминисцентно-фосфорицирующих красок, довел ее до логического завершения: помещение стало действительно "камерой с привидениями". Сюжеты, по словам Алексея, были "навеяны древними бурятскими легендами и ханты-мансийским, не менее древним, эпосом". Выдерживали это "народное творчество", надо сказать, не многие. В данный момент познакомиться с ним предстояло далеко не последнему человечку в организации всесильного Математика.

Пока оперативники обсуждали ближайшие планы, подошел Саша Костиков и передал сообщение своего информатора, из которого следовало, что примерно на шесть-семь часов вечера намечены штурмы - ни много, ни мало, как горуправления внутренних дел и КГБ. Иволгин, наплевав на конспирацию, позвонил из своего кабинета по известному только ему телефону. В иносказательной форме, но так, чтобы собеседник его понял, он попросил либо опровергнуть, либо подтвердить имеющиеся у него сведения. По-видимому, абонент на другом конце провода сказал всего две-три фразы, ибо майор быстро попрощавшись, осторожно положил трубку и красноречиво глянул на Добровольского:

- Леша, у нас нет времени ждать до полуночи.

- Понял, - спокойно отрегировал тот, поднимаясь и глядя на часы: - Но минут сорок у нас, надеюсь, есть?

- С сегодняшнего дня принято решение ввести в городе и области комендантский час и чрезвычайное положение. Порядок, наряду с нами, будут контролировать военные.

- Если в мордобой втянут армию... - тревожно заметил Костиков и не договорил.

Все присутствующие в кабинете поняли его молчание.

- Нет, все-таки гадское время, твою дивизию, нехай! - в сердцах, с чувством, произнес Петр Андреевич.

- Самое время вспомнить, что за нами "миллионы, народ и Родина", напоследок ввернул Добровольский, с молниеносной скоростью преодолевая расстояние до двери и выскакивая из кабинета.

Как оказалось, прыть он проявил не напрасно, ибо вослед ему со стола майора, поднятая его рукой, вертикально взлетела и вышла на орбиту массивная статуэтка. С характерным хрустом она впечаталась в дверь, брызнув осколками. Игорь Приходько, тяжко вздохнув, поднял с пола несколько кусков и бережно положил на стол начальника угро:

- На месте катастрофы найдены отдельные фрагменты тела, позволяющие идентифицировать их, как раннее принадлежавшие известной греческой богине по кличке "Ника": туловище и два крылышка. Жаль птичку...

- Растешь, малыш, - натянуто улыбнулся Иволгин. - Чувствуется "мудрое руководство" капитана Добровольского. У того тоже, что ни юмор, то некролог. Ну и денек! - покачал головой Петр Андреевич.

- Первое апреля, между прочим! - радостно заметил Приходько. - День дураков!

- Ты на что это намекаешь? - подозрительно покосился на него майор.

- Ну-у, - неопределенно протянул Игорь, - тенденции, знаете ли, Петр Андреевич... в обществе, я хотел сказать... - он закатил глаза к потолку.

Костиков, не выдержав, прыснул, отвернувшись к окну.