Джуна

Кавказ всегда привлекал своей загадочностью. Стоит подумать о нем, и голова кружится от переполняющих ее мыслей. Волшебные места, где действительность переплетается с легендой, где история не скучная наука, а реальность, как реальны обступившие со всех сторон горы.

Здесь, возможно, и до сих пор томится прикованный к скале по приказанию Зевса мятежник Прометей и орел неукоснительно прилетает, чтобы выклевать его печень. И так каждый день из века в век. А что для героя страшнее обыденности и рутины? Зломысленный Зевс отлично знал, как страшнее всего наказать героя, и до сих пор не отменил своего наказания. Подними лицо, взгляни в небеса. Видишь кружащего в голубизне орла, может быть, это тот, который исполняет суровый Зевсов приказ. Давно нет Зевса, но кружит в небесах орел, и томится скованный, оставленный всеми, кроме орла, Прометей.

Смотришь на Кавказские горы и вспоминаешь, что именно здесь к Арарату, едва возвышавшемуся тогда над водой, пристал библейский ковчег. Так спасся от гибели мир, так выжили люди и животные. Им была оказана высшая милость.

Стоял типичный тбилисский сентябрь, и солнце жгло, правда уже чуть-чуть умерив свой пыл.

Джуна шагала по городу, полюбившемуся ей с первых минут. Разглядывала улицы и переулки, сутулые, словно люди, присевшие сыграть партию в нарды, да так и застывшие, увлеченные интересной игрой. Видела дома с балконами, обвитыми виноградными лозами. Осенний Тбилиси, будто нарушая все законы природы, делается ярче, красочнее. Летняя зелень и солнечное белое марево сменяется светло-коричневым, оранжевым, лимонным.

Здесь ей предстояло жить и работать. Диплом выдан, направление выписано. И она — свободная, повзрослевшая, одинокая посреди огромного и шумного города. Ей еще придется привыкнуть и к утренним выкрикам торговцев, и к эмоциональной грузинской манере говорить, когда кажется, что люди яростно спорят и даже ссорятся, а между тем это мирно беседуют знакомые, причем не видевшие друг друга лишь со вчерашнего вечера, но сколько нужно друг другу рассказать, жизнь полна новостями.

Джуна знает по-грузински всего несколько слов и потому пока не может сама вести такую беседу. Да и не с кем. В необъятном Тбилиси у нее нет ни единого знакомого.

Значит, для начала следует отправиться туда, где ей могут помочь найти работу, — в Министерство культуры, ведь теперь и она культработник, умеет обращаться с кинопроекционным аппаратом, заряжать новую катушку с лентой, прислушиваться к работе движка. Джуна отправилась на проспект Руставели.

В министерстве встретили ее любезно, мило поговорили и пообещали работу — кинотеатру «Комсомолец» как раз требовался киномеханик. Но работа будет не раньше, чем через три дня.

Что же делать? Сказать напрямую этому ухоженному, явно следящему за своей внешностью мужчине, что у нее очень мало денег? А ведь кроме еды ей требовался и ночлег. Джуна решила промолчать. Посчитала, что посвящать постороннего ей человека в собственные заботы нехорошо. Она попрощалась и ушла.

А проспект Руставели, который скоро сделается таким родным и близким, не обращал внимания на чужачку. Главная улица города жила своей жизнью. Туда-сюда сновали машины, двери домов и гостиниц распахивались, чтобы пропустить внутрь людей. Из многочисленных кафе выпархивали легкие облачка изумительных ароматов и плыли по воздуху.

Джуна так хотела есть, что вошла в первое подвернувшееся кафе. Оказалось, что оно принадлежит знаменитой гостинице «Интурист». В другое время тратить тут последние деньги она бы не стала, но сейчас не могла пересилить себя. Заказала что подешевле, забилась в дальний угол. По студенческой привычке она съедала все, что на тарелке, однако не хотела, чтобы кто-нибудь, пусть случайно, увидел это. Стыдилась.

Только начала есть, как назло, за столик сели двое молодых ребят. По-русски говорят едва-едва, с трудом подыскали слова, когда спрашивали разрешение сесть рядом с ней. Зато между собой они говорили бойко, причем по-ассирийски. Ребята, не догадываясь, что она их понимает, стали оценивать девушку в скромном платье, сидящую напротив и с аппетитом поедающую лапшу, будто ничего вкуснее в жизни не пробовала.

Джуна какое-то время старалась не слушать, как они обсуждают ее фигуру и лицо, а потом не выдержала и пристыдила их на их же родном языке.

Ребята страшно удивились и тут же пустились в догадки, кто она такая и откуда родом. Догадки их Джуна отвергла. «Хотя я и ассирийка, — сказала она, — но не из Сирии, а из России». О том, что она наполовину казачка, Джуна промолчала.

Спокойно поесть ей не удалось. Едва ассирийцы ушли, появился администратор кафе. Поинтересовался, иностранка она или нет, ведь говорила она на незнакомом языке. А узнав, кто она такая, предложил работать у него в кафе Зачем дожидаться свободного места в каком то кинотеатре? Тут и место хорошее, и о еде беспокоиться нечего. Для провинциалки без друзей и знакомых, одной в огромном городе и придумать лучше нельзя. Джуна поблагодарила и отказалась.