Джунгли

Поэтому, когда митинг, наконец, окончился и публика начала расходиться, бедный Юргис совершенно растерялся. Он не думал о том, что придется уйти, ему казалось, что это видение будет длиться вечно, что он нашел товарищей и братьев. Но теперь он уйдет, и все это разлетится, как дым, и никогда не повторится. Он сидел, испуганный и недоумевающий. Но другие в этом ряду хотели выйти, и ему пришлось встать и начать продвигаться вместе с толпой. Он грустно переводил взор с одного лица на другое. Все оживленно обсуждали речь оратора, но с Юргисом никто не заговорил. Когда он очутился у двери и на него пахнуло холодным ночным воздухом, им овладело отчаяние. Он не имел понятия о том, по какому поводу была произнесена эта речь, и не знал даже имени оратора. И вот он должен уйти. Нет, нет, это нелепо, он должен поговорить с кем-нибудь. Он должен найти этого человека и сказать ему, что он чувствует. Такой человек не оттолкнет его, хоть он и бродяга!

Юргис отошел в сторону и подождал, а когда толпа поредела, двинулся к эстраде. Оратор ушел, но за эстрадой была маленькая дверь, люди входили и выходили, и никто ее не сторожил. Юргис собрался с духом, вошел и по коридору добрался до набитой людьми комнаты. Никто не обращал на него внимания, он продолжал пробираться вперед и в углу увидел того, кого искал. Оратор сидел в кресле; его плечи опустились, глаза были полузакрыты. Лицо его было смертельно бледным, почти зеленоватым, одна рука безжизненно свисала. Высокий человек в очках старался оттеснить толпу.

— Отойдите немного, прошу вас. Разве вы не видите, что товарищ совсем измучен? — говорил он.

Юргис стоял и несколько минут наблюдал эту картину. Изредка сидевший подымал глаза и что-то говорил окружающим; наконец, его глаза остановились на Юргисе. В них, казалось, мелькнул вопрос, и Юргис неожиданно для самого себя шагнул вперед.

— Я хотел поблагодарить вас, сэр, — с лихорадочной поспешностью забормотал он. — Я не мог уйти, не сказав вам, как много… как я рад, что слышал вас. Я… я ничего не знал обо всем этом…

Человек в очках куда-то отходил, но в этот момент он вернулся.

— Товарищ слишком утомлен, чтобы разговаривать… — начал он, но тот остановил его.

— Погодите, — сказал он. — Он хочет что-то сказать мне.

Потом он посмотрел Юргису в лицо.

— Вы хотите узнать больше о социализме? — спросил он.

Юргис смутился.

— Я… я… — бормотал он. — Это социализм? Я и не знал. Я хочу узнать подробнее о том, о чем вы говорили… Я хочу помогать. Я сам прошел через все это.

— Где вы живете?

— У меня нет дома, я безработный, — ответил Юргис.

— Вы иностранец, не правда ли?

— Литовец, сэр.

Человек в кресле задумался и потом обратился к своему другу.

— Кто у нас сейчас здесь, Уолтерс? — спросил он. — Остринский, но он поляк…

— Остринский говорит по-литовски, — ответил тот.

— И отлично! Будьте добры, посмотрите, здесь ли он еще?

Уолтерс вышел, а оратор снова взглянул на Юргиса. У него были глубокие черные глаза и доброе грустное лицо.

— Вы должны извинить меня, товарищ, — сказал он. — Я очень устал; последний месяц мне приходилось выступать каждый день. Я познакомлю вас с человеком, который может помочь вам нисколько не хуже меня.

Посланному пришлось дойти лишь до двери. Он вернулся в сопровождении человека, которого представил Юргису, как «товарища Остринского». Товарищ Остринский был маленький человечек, едва по плечо Юргису, с дряблым, морщинистым лицом, безобразный и немного хромой. На нем был долгополый черный сюртук, позеленевший у швов и петель. По-видимому, у Остринского были слабые глаза, так как он носил зеленые очки, придававшие ему комичный вид. Но его рукопожатие было сердечным, и то, что он говорил по-литовски, расположило Юргиса к нему.

— Вы хотите познакомиться с социализмом? — спросил он. — Что ж, пройдемся и потолкуем не спеша.

Юргис простился с чародеем, потрясшим его душу, и вышел. Остринский спросил Юргиса, где он живет, собираясь проводить его. Поэтому Юргису пришлось еще раз объяснить, что у него нет крова. По просьбе Остринского, он рассказал свою историю — как он приехал в Америку и что пережил на бойнях, как разрушилась его семья и как он стал скитальцем. Маленький человечек выслушал этот рассказ и крепко сжал локоть Юргиса.

— Вы прошли через огонь и воду, товарищ! — сказал он. — Мы сделаем из вас бойца!

Потом Остринский в свою очередь рассказал о себе. Он пригласил бы Юргиса переночевать, но у него только две комнаты, и он не может предложить гостю постели. Он уступил бы свою, но его жена больна. Поняв из дальнейшего разговора, что Юргису предстоит провести ночь где-нибудь в подъезде, он предложил ему устроиться на полу в кухне, и это предложение было с радостью принято.

— Может быть, завтра придумаем что-нибудь получше, — сказал Остринский. — Мы делаем все, что можем, когда знаем, что товарищ голодает.