Джунгли во дворе

Целые южноамериканские деревни жили тем, что ловили и продавали европейским собирателям и ювелирам особенно красивых бабочек. Ради поимки какого-нибудь редкого вида организовывались экспедиции. По свидетельству русского писателя Н. Ф. Золотницкого, огромная бабочка Антимах, скорее похожая на летучую мышь, чем на насекомое, обошлась Кенсингтонскому музею в Англии в 5 тысяч рублей в переводе на тогдашние русские деньги. Чтобы поймать ее, в Африку был послан энтомолог. С трудом отыскав эту редкую бабочку, он вынужден был семь дней и семь ночей просидеть под деревом, на вершине которого крылатая красавица вздумала укрыться. Лишь сильный тропический ливень заставил ее спуститься пониже, в результате чего она и угодила в сачок терпеливого охотника. Желая иметь в своей коллекции крупную сине-зеленую бабочку, названную потом в честь королевы Александрой, известный богач Ротшильд (который сам был энтомологом-любителем) послал на Новую Гвинею опытного ловца бабочек. Над поимкой редкостного создания бывалый охотник промучился несколько недель. Можно себе представить, во сколько обошлась Ротшильду эта бабочка! Современные коллекционеры тоже не жалеют денег: некоторые редкие экземпляры бабочек стоят дороже, чем цветной телевизор. Хотя ни с чем не сравнить, конечно, другую стоимость красавицы, не материальную.

Не так давно, в самом начале 70-х годов, газета «Комсомольская правда» опубликовала заметку о том, что на Дальнем Востоке в Приморье, среди скал, отважный советский специалист-энтомолог А. И. Куренцов с риском для жизни поймал два экземпляра — самца и самку — редчайшей серебристо-зеленой перламутровки. За что удостоился поздравления своих бразильских коллег, хотя Бразилия, как известно, обладает самой богатой фауной бабочек в мире. Центральная наша газета не пожалела места для такой заметки, и это, по-моему, великолепно. Я даже подумал: а не возрождение ли это законного интереса к крылатым созданиям? Ведь хороших книг о насекомых у нас мало, очень мало, а достаточно полного атласа бабочек и гусениц вообще нет…

Правда, в Москве, например, есть Зоомузей Московского государственного университета на улице Герцена и его выставленная для всеобщего обозрения коллекция насекомых. Тропические бабочки так красивы, так огромны, что кажутся ненастоящими. Невозможно поверить, что столь экзотические, столь изысканно и ярко окрашенные существа могут быть живы, могут где-то летать, садиться на цветы… Ведь самая крупная в мире бабочка — бразильская совка Агриппа — в несколько раз больше, чем самая маленькая птица колибри; в размахе крыльев она больше даже, чем воробей, синица, скворец. До 30 сантиметров — вот каким бывает размах ее крыльев! А роскошные, отливающие перламутром морфиды? Неужели в результате прозаического естественного отбора могла родиться такая небесная красота? Именно небесная, потому что у Менелая или Киприды, например, крылья цвета полуденного чистого неба с солнечным каким-то отливом, а у очаровательной Евгении, названной так по имени французской императрицы, страстной любительницы бабочек, — опалового, жемчужного, с ускользающими легкими переливами розового и голубого — утренняя туманная дымка при восходе солнца.

О Евгении интересно пишет известный французский энтомолог-коллекционер Ле Мульт. Эта бабочка, представительница семейства морфид, считалась настолько редкой, что некоторые энтомологи вообще сомневались в существовании ее как вида. И вот однажды ранним утром, на заре, Ле Мульт отправился в джунгли (он жил тогда в Гвинее) и в сумеречном свете утра увидел промелькнувшую тень какой-то морфиды. Он удивился, потому что ослепительные эти бабочки летали обычно в разгаре дня. Ему удалось поймать загадочную утреннюю бабочку. Ею оказалась редчайшая Евгения. Так выяснилось, что опаловые бабочки летают только на утренних зорях, когда другие дневные бабочки еще спят, потому и не попадались они энтомологам. Вот, значит, почему крылья у них такого необычайного, ускользающего розовато-голубовато-опалового цвета — цвета робких утренних зорь…

«Крылья бабочки Циприс морфо, — пишет Н. Ф. Золотницкий, — отливают чудным синим цветом, так что, освещаемая солнцем, она блестит, как сапфир. Летя на грандиозной высоте, она так сильно сверкает, что ее видно чуть ли не за версту (теперь считается — за полтора километра). Несколько таких летящих вместе бабочек имеют издали вид полыхающих огоньков и представляют собой необычайное зрелище…»