Джунгли во дворе

Как я понял позднее, фокус здесь в том, что бабочки слишком броски, красивы и ярки. Поймав в видоискатель такую красавицу, сразу щелкаешь затвором. Но тут-то и подстерегает разочарование. Фотографии разных бабочек странным образом начинают походить друг на друга и, несмотря на всю красоту моделей, кажутся обыденными и неинтересными. Тут природа опять преподносит урок: внешняя, бросающаяся в глаза красота оказывается красотой недолговечной…

По-настоящему же раскрыть красоту бабочек очень трудно. Для этого нужно привыкнуть к ним, присмотреться, узнать, не обманываясь поверхностным впечатлением, не позволяя пустить себе пыль в глаза. Только познав «изюминку», «душу» бабочки, можно сделать действительно хороший снимок. Вот и бывает так, что признанная опытными коллекционерами красавица выглядит на снимке вульгарно и дешево, а ничем как будто бы не примечательная дурнушка превращается в прекрасную фею. Еще один плюс богатой, насыщенной противоречиями действительности. И еще один упрек поверхностному взгляду.

Но умнеем мы поздно. Поначалу я, конечно же, был во власти распространенной иллюзии, будто для хорошей фотографии нужна только хорошая модель. А что такое «хорошая» и только ли в модели секрет — над этим я не задумывался.

Даже тот очевидный факт, что прекрасный Подалирий и солнечная сырдарьинская бабочка выглядели на моих снимках не намного эффектнее, чем обыкновенные капустницы, и, пожалуй, не лучше, чем огненница, не научил меня ничему. Я остался глух к тому, что фотографии столь прекрасных созданий пользовались у зрителей (и у меня самого) гораздо меньшим успехом, чем, например, изображения пауков, клопов, улиток и гусениц. Парадоксально, но факт: те, кто обычно в природе любовались бабочками и брезгливо отворачивались, а то и давили каблуком гусениц, боялись клопов и пауков, как раз гусеницами, клопами и пауками и восхищались, глядя на мой экран, а изображения бабочек оставляли их равнодушными. Парадокс.

Но вместо того чтобы сделать единственно правильный вывод, я отнес вину не на счет фотографа, а на счет объекта. Как это частенько делается. Успокоил же я себя тем рассуждением, что, мол, бабочки всем и так надоели, приелись, а вот гусениц, клопов, пауков и других маленьких монстров люди так крупно не видели, поэтому фотографии этих ранее непонятных и презираемых теперь и пользуются успехом. Я был прав, но только наполовину. Мне ведь бабочки нравились, с детства нравились. И не потому, что другие считали их красивыми, а я чужому мнению поддавался, — на самом деле нравились. Не даром же я рассказывал о Махаоне в Никольском, об адмирале, который вывелся у меня в банке из куколки. И длинные главы о бабочках в этой книге я тоже недаром написал. Красивые они все-таки. И загадочные. Однако…

Однако, не сумев сразу выразить свое отношение к ним в конкретном случае, защитить делом, так сказать, собственное свое к ним отношение, я моментально списал их со счета, разумеется тут же оправдав самого себя. Я, правда, кое-какую уступку справедливости сделал. Какую? Самую распространенную: я признал свое прошлое заблуждение. Как будто такое капитулянтское «признание» может хоть в какой-то степени оправдать истинное фиаско человека — неспособность доказать свою правоту!

Но совесть не оставила меня в покое. Вот тогда-то она и сделала тонкий, хорошо рассчитанный ход. Она подсунула мне далекую и прекрасную мечту.

К счастью, предметом моих мечтаний не стала какая-нибудь недоступная тропическая бабочка, например морфо. Ведь в этом случае я мог бы совершенно спокойно оставаться в своем Подушкине, раз и навсегда посчитав свою мечту неосуществимой, а себя очень хорошим фотографом, находящимся, увы, в плену обстоятельств. Нет, к счастью, такого не случилось. Мечта не увела меня окончательно от действительности.

Предмет моей мечты был далек, но реален. Это бабочка Аполлон.

Почему именно Аполлон?

Ну, во-первых, как я прочитал в определителе, это одна из самых больших наших бабочек. Больше ее только парусник Маака, который водится на Дальнем Востоке. Во-вторых, она, конечно же, очень красива: снежно-белые, полупрозрачные крылья с редкими красными и черными кружками и точками. Прекрасная модель! Кроме того, бабочка Аполлон «распространена теперь почти исключительно в горах, на высоте свыше тысячи метров над уровнем моря, в небольших количествах, летает только в солнечную погоду…».

Горы… «Кавказ подо мною. Один в вышине…» «Ночевала тучка золотая…» Хорошо!

А название? Аполлон! Бог искусства и света в греческой мифологии. Род Парнассиус из семейства парусников…