Джунипер. История девочки, которая появилась на свет слишком рано

Что-то внутри меня надломилось. Я боялся, что могу лишь скользить по поверхности, но не способен при этом углубиться в то, что действительно имело значение, или хотя бы распознать это.

Утром в ванной я едва узнавал мужчину, который смотрел на меня из зеркала. Вокруг глаз простирались морщины, а на лице застыло выражение замешательства, характерное для человека, беспрестанно играющего в прятки.

Мне казалось, что я и не человек вовсе, а только подобие человека. Подделка.

«Понимаешь, нет необходимости притворяться, – говорила Келли. – Мне не нужно, чтобы ты был идеальным. Я просто хочу, чтобы ты был самим собой».

Что я мог ей ответить? Я даже не знал, как вывести на поверхность себя настоящего. Я сомневался, что кому-то из нас он понравится, кем бы он ни оказался.

В декабре, через два с половиной года от начала отношений с Келли, я расстался со своей девушкой. Келли мне не доверяла, и у нее были на то причины.

На протяжении следующих шести месяцев мы постепенно становились парой. Вместе сгребали листья во дворе, гуляли с Хаком, покупали ребрышки-барбекю в фургоне напротив круглосуточного магазина. Я играл ей «Born to Run» и иногда замечал, как она напевает ее в машине, отвернувшись от меня, стесняясь своего голоса. Когда по выходным с нами были Нэт и Сэм, она смеялась над тем, как они подкалывают меня, и вместе с ними убеждала меня купить им трамплин, хоть я и опасался поездок в травмпункт.

Мы вчетвером уже раздумывали, что будем делать на Хэллоуин. Нэт и Сэм планировали устроить вечеринку, а Келли подбрасывала им идеи. Она подарила мне фигурку горгульи в виде крылатой собаки на цепи. Согласно описанию на упаковке, это был «Хранитель надежд и мечтаний». У меня было несколько скелетов натуральной величины и две мумии, которые я каждый год ставил у входной двери. Они держали в руках свечи, бросавшие тени на их серые лица.

Келли пошла дальше и заказала скелет собаки из каталога товаров для ветеринаров.

С мальчиками она вела себя естественно, не стараясь добиться их любви, и с легкостью стала частью их жизни.

Однако я все сильнее убеждался в том, что слишком стар для жизни, о которой она мечтала. Я представлял, как мы поженимся, а потом она забеременеет и сразу же меня бросит. Ребенок останется с ней, а я на пороге пенсии буду вынужден платить алименты. Я с ужасом представлял, как, придя посмотреть игру школьной футбольной команды, буду плестись вдоль боковой линии поля, опираясь на трость, как новый молодой муж Келли будет хватать ее за задницу на какой-нибудь репетиции школьников-скрипачей. Я боялся, что появлюсь на университетском выпускном своей дочери в инвалидной коляске и буду слабо махать ей рукой, испещренной фиолетовыми венами. В конце концов я окажусь в доме престарелых, а наша дочь будет ныть каждый раз, когда мать напомнит ей, что меня пора навестить.

– Мам, но у него слюни текут.

– Знаю, дорогая. Но он все равно тебя любит.

Я боялся, что умру от сердечного приступа и не увижу, как будет взрослеть наш ребенок. Сколько бы лет мне ни оставалось, я не видел себя в качестве мужа Келли. Я не хотел, чтобы в доме были питбули. Я не представлял, как буду менять подгузники, катать коляску по аэропорту и засовывать термометр в детскую попку в пять утра. Мне хотелось отправиться со Спрингстином в тур по Европе или плескаться в чистых голубых водах, окружающих какой-нибудь греческий остров.

Дождавшись ночи, когда Нэт и Сэм были у своей матери, я сказал Келли, что нам нужно поговорить. Она услышала то, что ожидала, и приказала мне заткнуться.

«Это не ты бросаешь меня, а я тебя», – сказала Келли, утомленно улыбнувшись, как человек, много раз репетировавший свою речь.

Она сказала мне, что я изменщик, лжец и жалкое подобие мужчины. Будто в замедленной съемке она встала и направилась к двери. В комнате не осталось практически ничего из ее вещей. Зная, что этот день приближается, Келли неделями перевозила свою одежду, освобождая дом от следов своего присутствия. Я был слишком погружен в себя, чтобы это заметить.

Когда она ушла, я вновь задержал дыхание, как в полночь, проезжая мимо остановившихся часов.

Только теперь я по-настоящему умер.

Ураган «Катрина» настиг Новый Орлеан в следующий понедельник, и выпуски новостей переполнили видеоролики с трупами, плавающими на поверхности грязной воды.

Я зашел в отдел новостей и уставился в монитор своего компьютера. Стол Келли пустовал на протяжении следующих двух недель, пока она не объявилась, охваченная тихой яростью. Когда мы встретились у лифта, она прошла мимо, словно не заметив меня.

«Серьезно, – сказал я. – Ты этого хочешь?»