Джунипер. История девочки, которая появилась на свет слишком рано

У меня покраснели щеки. Я схватила подругу за руку.

«Девушка решила, что парень не прав и что силы тьмы, вероятно, заменили его оригинал копией…»

Он читал для меня. Том написал этот рассказ несколько лет назад. Он был о двух людях, которые сошлись, сами не понимая почему.

«В тот момент вопросы жизни Лауры, вопросы, которые пронизывали простирающиеся позади нее годы, вдруг напомнили о себе. Было ли храбрым решение броситься в эпицентр урагана? Или это было глупо?»

Тома, как и персонажа из его рассказа, поглотил ураган. Я могла его уничтожить. Возможно, я уже это сделала. Он так долго шел на поводу у своего страха, что превратился в темную копию себя. Он кружился в потоке ветра, позволяя дождю стучать по своему телу, придавая ему новую форму.

«Она чувствовала, как ее накрывает волной экстаза. Она повернулась лицом к темному небу, отдаваясь на милость силе, грации и величию стихии, которую она не могла контролировать».

Той ночью мы говорили, сидя близко друг к другу в баре отеля, абсолютно трезвые.

В самолете домой мы летели на соседних креслах.

За несколько дней до Рождества я разрешила ему приехать. Я потратила четыре дня, украшая дом и елку гирляндами. Мы разговаривали, сидя на диване. Настала ночь, и я не осмеливалась ни предложить ему остаться, ни попросить уйти, поэтому мы просто провели на этом диване всю ночь, практически неподвижно, разделив пространство и воздух. Он поцеловал меня в лоб, а я лишь отвернулась в ответ.

Следующим вечером я постелила матрас напротив камина, и мы провели ночь среди сияния тысячи огней.

Через десять месяцев я шла к алтарю, держа Нэта за руку. Майк, лучший свидетель из всех, кого мы только могли себе представить, стоял рядом с Томом, держа кольца.

Том: прозаичность непорочного зачатия

Еще одно утро в королевстве проблемного зачатия. За окнами ярко-голубое небо, в зале ожидания ощутимая атмосфера боли. Женщины, пытаясь собраться с духом, в тишине смотрели вдаль; они открывали сумочки, закрывали их и снова открывали. Я сел подальше, на мягкий и глубокий диван, ища в нем убежища. Я должен был справиться со своими тревогами.

Не зная, куда направить взгляд, я изучал комнату. На стенах висели картины с голубыми и розовыми цветами. Темно-зеленые диваны и такой же ковер, столики из темной древесины, вход, украшенный папоротником. Все это должно было напоминать о весеннем луге в окружении леса. Неужели лакокрасочная компания создала серию красок специально для центров планирования семьи?

С момента прозрения, наступившего в торговом центре, я ни на секунду не колебался в своем желании иметь совместного с Келли ребенка. Прошло уже более двух лет, и мы сбились со счета, у скольких врачей мы успели проконсультироваться. Ничто не помогало. Келли теперь было тридцать четыре, а мне — пятьдесят один.

Из-за моего расточительного отношения ко времени мы слишком сильно задержались.

— Томас Френч?

Виновен! Я имею в виду…

— Это я.

Медсестра повела меня по коридору мимо висящих на стенах рисунков яичников и маточных труб в разрезе, мимо постеров с бластоцистами и зиготами, мимо одного за другим смотровых кабинетов, в которых мне доводилось держать Келли за руку, в единственный в клинике кабинет, предназначенный для пациентов с Y-хромосомами. На двери был изображен улыбающийся сперматозоид, напоминающий счастливые зубы на стенах стоматологии. Я зашел внутрь, часто моргая. Неужели нервы начали сдавать? Или, может быть, я просто представил себе танцующего сперматозоида?

Я обернулся на дверь, но медсестра уже закрывала ее, оставив листок с инструкцией и пустую пластиковую баночку.

«Сначала тщательно вымойте руки, — сказала она, не смотря мне в глаза. — Когда закончите, оставьте банку на раковине».

Медсестра вышла. Меня ждало кресло из черной искусственной кожи, стопка эротических журналов, пара порнографических DVD-дисков, DVD-проигрыватель и телевизор. Я был смущен и выбит из колеи, а потрепанность этих атрибутов привела меня в бешенство. Если остальная часть клиники характеризовалась всеми клише женской эстетики, этот кабинет заявлял о том, что мужчины — это животные, чья сексуальная реакция настолько предсказуема, что им нужно лишь несколько внешних раздражителей, в любом месте и в любое время. Однако мое отвращение противоречило тому, что большинство знакомых мне мужчин, включая меня самого, подтверждали этот стереотип каждый день.