Джура

— Ты такой же хитрый, как и я, — сказал Саид. Рассвело. Подул западный ветер. Таг проверил, крепко ли привязаны мешочки с порохом к хвосту собаки, а Джура поджег их. — А-а-а! — закричал Джура, ударяя пса камчой. Тот, завыв от ужаса, помчался в тугаи; сзади, гремя о камни, ударяя по ногам, стучала привязанная жестянка. Пес ворвался в сухие камыши. Они были густы, и много сухой трухи покрывало землю. Пес закружился на одном месте. Один из мешочков оторвался и догорал в куче сухого камыша. Испуганный огнем, пес помчался дальше.

Огонь, наполняя воздух треском, мчался на басмачей. Вдоль тугаев протянулась полоса дыма, скрывая врагов. Четыре человека, сидевшие близко за камышами, оказались отрезанными от своих. Их фигуры чернели на фоне огненного моря.

— Стреляй! — закричал Джура и выстрелил в одного из них. В азарте он забыл о своем строгом приказе.

Таг выстрелил во второго.

— Сдаемся, сдаемся! — кричали остальные.

— Бросай оружие!

Оба басмача бросили винтовки и подняли руки вверх. И вдруг из огненной стены, пылая как факел, с пронзительным криком выскочил человек.

— Скорее срывайте с него халат! — крикнул Джура. Басмачи отпрянули назад. Горящий человек кружился на одном месте, отмахиваясь от огня. Джура подбежал к нему и дернул за пояс — горящий пояс оборвался. Тогда он схватил халат и разорвал его. Перед ним, перепуганный, стонавший от ожогов, стоял тучный старик с опаленной черной бородой.

Он упал на колени и порывался целовать ноги Джуры. — Не надо, — брезгливо сказал Джура, — не надо! Ты басмач? — Ой, нет, ой, нет, я просто мулла!

Издали ещё доносились выстрелы Тагая. Треск бушующего огненного урагана заглушал все, и приходилось кричать, чтобы что-нибудь расслышать. Видно было, как из дальних камышей на гору бегут звери, летят птицы.

Подбежал запыхавшийся Саид, и первые его слова были: — Это дядя Тагая. Застрели его, и ты освободишься от своей клятвы. Ты мне много в тюрьме говорил о своей мести. Убей же его: его кровь — кровь Тагая, твоего кровного врага. Басмачи все равно кончились. Мы разогнали их. Убей, и этим ты выполнишь свой долг. — Нет, Саид, ты ошибаешься. Зачем мне кровь старика? Пусть старик живет.

— Живет?… Дядя Тагая пусть живет?… Кровь Тагая, твоего кровного врага, пусть живет?

— Я не со стариком воюю, — угрюмо сказал Джура. — Поспешим в погоню, а то мы опоздаем! — торопил он, заряжая винтовку. — Ты ли это, Джура? Гордый, славный Джура, ужас басмачей! Я не узнаю тебя: твое слово — не твое слово?

— Молчи! Пусть все дехкане знают, что я хозяин своего слова: Тагай умрет! Три года назад я застрелил бы дядю Тагая, а теперь… Уходи скорее, старик, пока жив!

Охая от боли и страха, старик побежал мелкой рысцой в горы. — Стой! — закричал Джура.

Старик упал на колени.

— Скажи, карасакал[50], куда хотели бежать Тагай и Казиски? — спросил Джура.

— Все они, — прохрипел старик, — и Тагай, и Казиски, и имам Балбак, идут на реку Бартанг, к Сарезскому озеру. — Имам Балбак? — переспросил Джура.

— Да, имам Балбак!

— Человек со стеклянным глазом в правой глазнице? — Да.

— Одевайся, старик, сними халат с басмача. Поймай одного коня — вот они, возле горы, ваши кони, — и скачи домой. Подошедший Таг недоуменно передернул плечами: — Ты отпускаешь его, товарищ начальник?

— Пусть идет.

— Пусть идет, — безразличным тоном повторил Таг. — Безголовые! — пробормотал Саид, но так, чтобы его слышали, и, плюнув, пошел к утесу.

— Куда ты? — спросил Джура.

— Мне показалось, что кто-то стреляет. Может быть, я только ранил изменника Чжао? Я пристрелю его.

— Не надо! — поспешно сказал Джура и поднял руку, как бы отгоняя видение. — Скорее в погоню!

— Таг, беги к джигитам, скажи: пусть садятся на лошадей, едут по хребту горы наперерез басмачам. Осман будет старшим. Джура и Саид быстро пошли к реке, протекавшей около утеса. Огненная стена была далеко впереди, и там, где прошел огонь, лежали кучи углей и пепла.

— Видишь, — сказал Джура, — слева, впереди них, река и отвесная скала. Значит, они побегут только по реке вправо. Мы перережем им дорогу. Через реку им не пройти без лошадей, а лошади убежали… Скорее, скорее!…

Джура сидел в засаде за камнями уже продолжительное время и ждал басмачей, думая, что они пройдут по берегу реки на запад. Время шло, а их все не было. Джура решил осмотреться. Оставив Саида внизу, он влез на склон скалы. Ветер гнал огонь на восток. Треск и шум пожара доносились даже сюда. Дым застилал скалы на востоке. Возле реки никого не было. На противоположном берегу какой-то человек карабкался в гору, опираясь на винтовку. «Кто это мог перебраться на ту сторону? — подумал Джура. — Эх, далеко, стрелять нельзя — не попадешь». Ему хотелось действовать, а вместо этого приходилось сидеть и ждать.

Огонь бурным потоком стремился на восток, но ветер уже менялся — дым относило в сторону, и скоро стало видно, как догорает камыш в узкой части долины.