Джура

— Знал бы, не сидел бы здесь! А ты издалека?

— Из кишлака Мин-Архар на Памире, — буркнул Джура.

— Как? Из Мин-Архара? Значит, ты был на Биллянд-Киике?

— Был! — ответил Джура удивленно.

— И ты знаешь Кучака?

— Кучак — мой дядя. Ты слышал о нем что-нибудь?

— Хо-хо, нельзя все сказки рассказывать за один присест! Успеешь, — насмешливо ответил оборванец, и косые глаза его заблестели.

«Это Кипчакбай подослал мне своего человека», — заподозрил Саид и принялся расспрашивать Джуру, стараясь поймать его на слове.

Джура отвечал нехотя, отмалчивался и ожесточенно растирал онемевшие кисти рук. Настойчивые вопросы Саида воскресили в памяти Джуры всю боль пережитого. Он ненавидящим взором посмотрел вверх, на решетку, закрывавшую дорогу к свободе, и даже застонал от ярости. Раненая голова болела и мешала думать. Вне себя Джура заметался по яме, как пойманный дикий зверь. Он несколько раз подпрыгнул, чтобы добраться до решетки, но это не удавалось. Джура подпрыгивал, цеплялся ногтями за стены. Глина была сухая, крепкая, и даже ногти в нее не вонзались.

Поняв всю бесплодность этих попыток, Джура крикнул Саиду и другому, испуганно сидевшим на корточках:

— Поднимите меня к решетке!

— Это не поможет, — сказал Саид.

Но Джура прыгнул к нему и, обхватив пальцами его худую шею, сдавил, приговаривая:

— Поднимешь? Поднимешь?..

У Саида глаза налились кровью, и он не мог выговорить ни слова. А Джура, не сознавая своей страшной силы, обезумевшими глазами смотрел в потускневшие, мутные глаза Саида.

— Брось! Ты его удавишь, и это не принесет тебе пользы, — тихо сказал другой, имя которого было Чжао.

Джура выпустил задыхавшегося Саида и обернулся к Чжао:

— Поднимай!

Саид, как рыба, вытащенная из воды, глотал воздух.

Чжао наклонился. Джура, упершись руками в стену, влез на его спину, подскочил и схватился руками за деревянную решетку, закрывавшую яму. Прерывисто дыша, он повис на ней и, упершись ногами в стену, рванул решетку в сторону. Она слегка сдвинулась.

Заметив это, сторож, охранявший яму, испуганно закричал и, просунув приклад ружья в отверстие решетки, сильно ударил Джуру по голове.

Пальцы Джуры разжались, и он рухнул в яму.

— Вот бешеный! — закричал оправившийся Саид. — Его надо обязательно зарезать, а то он задушит нас обоих.

— Не надо. Пусть живет, — тихо сказал Чжао, усевшись на корточках у стены.

Придя в себя, Джура спросил Саида, что он знает о Кучаке. Саид пересказал Джуре все их совместные приключения. Он рассказывал очень долго, со множеством отвлечений и подробностей, стремясь представить Кучака злым и расчетливым. Он не мог простить, что такой простодушный с виду человек перехитрил его, утаив от него золото.

Наступил вечер, и Саид заканчивал свой рассказ:

— …Я подговорил Кучака сказать, что памирское золото он нашел в пустыне Такла-Макан, в одном из старинных городов, засыпанных песком. В пустыне много таких городов, и все дома в них сделаны из тополя. От домов остались только сотни столбов. Кругом сухой песок на много дней пути. Часть стен из камыша обмазана глиной, а на них нарисованы полуголые женщины с волосами, закрученными в пучок, мужчины, похожие на киргизов. От сопровождавших нас басмачей я освободился по дороге. Но уже вскоре об этом узнал Кипчакбай. И где мы только не прятались с Кучаком! Нас схватили в Чижгане. Больше я ничего не знаю о Кучаке. Наверно, он погиб от пыток… Меня тоже пытали, но я выжил…

Джура, утомленный длинным рассказом, впал в тяжелое забытье. Во сне он бредил, и из его несвязных слов Чжао и Саид многое о нем узнали.

Джура очнулся только на другой день. Он чувствовал смертельную усталость во всех членах и страшную боль в затылке. Лежа у стены, он смотрел вверх сквозь решетку на темно-голубое небо. Потом, сдерживая стон, он внимательно осмотрел яму, широкую внизу и сужавшуюся кверху.

Весь огромный мир, дыхание которого он ощутил в крепости, мир Максимова и Козубая, Ивашко и Уразалиева, мир, в котором ему открывалась широкая дорога, вдруг исчез, как сон, и он потерял свободу и друзей, очутился здесь, в тесной яме.

— Где я? — спросил Джура.

— Там, откуда выход только один, — в могилу.

— И вы оба уже покорились этой участи? — спросил Джура. — Неужели ваши друзья оставили вас?

— Потерпи… — сказал Чжао, стараясь успокоить бедного юношу.

— Я не буду терпеть! — перебил его Джура. — Я из рода большевиков. Это самый большой род — он везде. Мне помогут, как только узнают, что я здесь.

Саид хрипло смеялся, а Чжао тихо сказал:

— Молчи, здесь хозяин Кипчакбай! Это тюрьма исмаилитов…

Джура опять потерял сознание. Чжао обломком бритвы сбрил все волосы с головы Джуры. Он собрал со стен паутину, смочил ее слюной и заклеил Джуре страшную рану на голове.

— Не верю я этому молодчику! — сказал Саид. — Может быть, его нам подбросил Кипчакбай, чтобы выведать у нас секреты?

— Вряд ли. Неужели ты думаешь, что он притворяется? Он слишком молод для этого и прямодушен. Я чувствую — ему здесь будет очень трудно. Ты сам слышал, что он говорил в бреду. Не раздражай его. Мне кажется, он хороший человек и не способен лгать, как другие.