E-18. Летние каникулы

Волны тихо, в ритме вальса, бились о берег. Его каблуки вязли в песке. Тогда он снял сапоги и носки и пошел босиком, в то время, как его затуманенный мозг лихорадочно искал выхода из создавшегося тупика. А почему бы ему, собственно, не бросить все и не уехать. Разве ему некуда уехать? Чушь! Всегда есть куда податься. Например, в Швецию. Хотя, пожалуй, нет. Ведь в последний раз он совершил наезд как раз в Гетеборге. Это опасно. А он не дурак. Он ковылял вдоль берега.

Было довольно поздно. Палаточный городок совсем затих. Песок приятно щекотал пальцы, его окутывал запах морских водорослей, смешанный с запахом хвои. И он вновь уносился мыслями под высокую вишню, когда он стоял под ней в полных придорожной пыли ботинках и мечтал о девушке с танцев, той, которая станцевала с ним два танца, а потом ее увел восемнадцатилетний парень с машиной. Или с мотоциклом, или, по крайней мере, с лодкой и который никогда не смог бы испытывать к этой девушке такие чувства, которые испытывал Томми в тот вечер. Он никогда, никогда не смог бы с таким восторгом относиться к той девушке, с каким относился Томми, который в одиночестве нашептывал об этих чувствах ночи.

Он приблизился к автомобилям с прицепами.

Приближаясь к ряду погруженных в дремоту фургонов, он неотступно думал о Блондинке, он двигался так целенаправленно, как будто чья-то неумолимая, чужая воля гнала его, жаль, что он не мог видеть себя со стороны, но вот как раз на это ему было глубоко наплевать. Им двигала жажда примирения. В голове его крепко засела мысль о том, что он гнусно вел себя с Блондинкой, его мучило раскаяние, порожденное ночной тишиной и приятным шуршанием мягкого песка. Он вспоминал о слезах Блондинки. Он вспомнил ее покорное отчаяние, которое ввело его в заблуждение и он, как какой-то паршивый крот грубо начал залезать ей под блузку. Теперь он, наконец, понял, насколько она несчастна. Его переполняла сентиментальная жалость, и, кроме того, он не мог забыть ее груди. Томми направился прямо к стоянке фургонов, надеясь на встречу с ней, чтобы утешить ее, сказать — а что, собственно, он мог сказать ей? Вероятно, попросить прощения, чтобы она забыла о том, что произошло, и, кто знает, продолжить игру там, где она закончилась?

Вдруг он заметил между фургонами какое-то движение. Он был пьян, упрям и одержим единственной мыслью — оценить ситуацию и предугадать последствия. Перед ним была группа людей, какая-то компания, он подошел к ним совсем близко, понятия не имея, кто перед ним находится. Попытался вглядеться в них. Но все еще продолжал двигаться и вяло размышлял о том, что, быть может, стоит ей объяснить, зачем он пришел, ясно и четко. Но в том состоянии глубокого опьянения, в которое он был погружен, ему казалось, что вряд ли это необходимо. Сам факт его появления здесь был наиболее важным. Стоит ему встретиться взглядом с Блондинкой, как все трудности исчезнут сами собой. Она ведь поссорилась со своим мужиком, не так ли?

Приди в объятья к Томми.

Прежде, чем он успел заметить ее, они там догадались, кто он такой. Неожиданно рядом с ним послышался какой-то голос, удивительно громкий, совсем рядом:

— Это тот самый тип, Анне-Ма?

Последовало негромкое восклицание. Потом — другой мужской голос:

— Какого дьявола ему здесь нужно, как ты думаешь, Фредерик? Так что их было трое, два пляжных фантома и Блондиночка. Он вступил на их территорию. Так, теперь пора остановиться.

Он, шатаясь, стоял прямо перед ними. Да, утратить запал в такой ситуации дело весьма неприятное. Решимости у него стало меньше. Тут, пожалуй, надо сделать ход первым. Он вновь обрел дар речи:

— Послушай-ка… Я пришел сказать… насчет той нашей поездки, она была несколько неудачной, и я подумал, может, завтра снова прокатимся вместе?… Ничего такого не будет… гм… гм…

Получалось как-то не совсем хорошо, и молодые люди еще теснее обступили Блондинку, которая казалась совершенно растерянной и бормотала что-то насчет того, чтобы он убирался.

Но он не уходил.

И вот один из этих парней, самый высокий, который постоянно гонял мяч на пляже, сделал несколько угрожающих шагов в его сторону.

— Да ты совсем обнаглел! Явился сюда как ни в чем ни бывало!

И он сделал еще один шаг навстречу Томми:

— Убирайся отсюда немедленно, а не то будет плохо, а не то будет плохо! А ну пошел!

— О, господи, да я же… — только и успел выдавить из себя Томми, а парень уже стоял вплотную к нему. В замешательстве, он не знал, стоит ли ему пугаться или просто посмеяться над этим выскочкой, который вздумал тут хорохориться. Но стоило ему получить удар кулаком в грудь, как он понял, что парень привык держать в руках отнюдь не врачебный инструмент и что он на целую голову выше Томми, к тому же, он увидел и других пляжных фантомов, подступающих к нему, так что дело принимало серьезный оборот. У него не было ни единственного шанса на спасение, и он закричал: