E Allard Prizraki proshlogo

— Благодарю, Вахид Джафарович, — проговорила Милана сухо. — Очень рада.

Гости начали молча вставать, отряхиваться, никто даже не выругался, а мне безумно захотелось дать Вахиду в морду за его «эффектность».

Милана с Вахидом вернулись в салон, он хлопнул в ладоши, и сверху посыпались лепестки роз, усыпавших все толстым слоем. Гости, уже пришли в себя, и громко зааплодировали. Я отошёл на своё место, взялся за остывший кофе. В груди клокотала ярость, которую я всеми силами пытался сдержать. После формальностей Вахид совершено потерял интерес к Милане, вместе с Бенедиктом и Розенштейном они вышли из салона, беседуя о делах. Гости начали постепенно расходиться, я допил холодный кофе и тоже пошёл к выходу. На палубе я наткнулся на Верхоланцева, который будто поджидал меня.

— Слушай, Верстовский, а ты действительно отношение к Вяземским имеешь? Князьям? — спросил Верхоланцев, схватив меня за рукав. — Или так приврал для красного словца?

— Бабушка рассказывала по секрету, что наш род ведётся от князя Петра Андреевича Вяземского.

— Ого. Так по знатности меня догнал? — присвистнул Верхоланцев, и ехидно проворчал, заметив мой недоуменный взгляд: — Дурак, ты, хоть и Вяземский, о великих режиссёрах надо все знать. Как же ты у меня снимаешься, а ни хрена не знаешь, кто я такой. Один мой предок был действительный статский советник. А второй — великий художник Поленов. Покопайся в Интернете. А то выпорю, — погрозил он мне пальцем. Он вдруг расхохотался, о чем-то вспомнив, и добавил: — Здорово, ты нашу «тётю Розу» подцепил, с ним чуть удар не случился.

Я изумлённо воззрился на главрежа, решив, что тот свихнулся на почве чрезмерной дозы спиртного.

— У Розенштейна прозвище такое, за глаза, «тётя Роза», он же в Одессе родился, как в этой песне, — объяснил Верхоланцев. — Скупая, жадная сволочь, — добавил он с отвращением.

— Я не знал об этом, просто решил в тему исполнить.

— Да ладно, не оправдывайся, — бросил Верхоланцев. — А как ты понял, что Вахид инсценировку устроил? — поинтересовался он.

— Увидел лексус на понтоне, а потом присмотрелся, все винтовки — бутафорские.

— Молодец, умный парень. И внимательный. Впрочем, ты ж репортёр, тебе и карты в руки. Хороший у тебя материал будет теперь для твоего журнала. Светские вечеринки, сплетни. Приврёшь, как это бывает. Только мой совет, лучше молчи обо всем. Так тебе спокойней будет.

— Я не пишу о развлечениях бомонда и сплетнях. Меня интересуют другие вещи, — холодно объяснил я.

— Да, я вспомнил, ты же о призраках и ведьмах пишешь. Я хотел об этом фильм снять. О призраках Тьмы, но потом передумал, хотя уже сценарий написали, костюмы начали шить.

— Почему не стали?

— Посоветовался кое с кем и решил не тревожить эту нечисть. Знаешь, лучше не трогать её, чтобы она тебя не трогала, — объяснил он, и после паузы добавил осторожно: — Олег, предупредить тебя хотел, лучше с ментами дело не затевай. По поводу нападения на тебя. Никого не найдут, только больше врагов приобретёшь.

— Я и не собирался даже.

— Ну и молодец!

— Если убийц Северцева не нашли, то уж для такой мелкой сошки, как я, тем более никто пальцем не пошевельнёт, — проговорил я, изучая выражение лица Верхоланцева.

Главреж напрягся, с лица сползла дурашливая, пьяная ухмылка.

— Значит, врёшь, что только привидениями интересуешься, — буркнул он. — Ну, рассказывай, что тебя в этом деле известно.

— Ну, во-первых, Северцеву перед смертью являлся призрак, которого он ужасно боялся. Из-за этого проигрывать стал больше. Во-вторых, он мой троюродный брат. Его дед и мой были братьями. Только я об этом понятия не имел. Узнал случайно.

— Ясно, значит, кровная месть, — с иронией проронил Верхоланцев. — Ну и кого ты подозреваешь? Давай-давай, колись. Ведь что-то откопал? Молчишь? Понятно, — протянул он. — Меня, надо понимать, подозреваешь?

— Нет, — сказал я.

— Врёшь! — воскликнул он весело. — Да, если бы я всех хахалей моей супруги убивал, знаешь, сколько на мне трупов висело? Не было у них ничего. Это я точно знаю. В отличие от тебя, — добавил он хитро. — Чего испугался? Ты думаешь, я слепой? Но я сам разрешил.

Я нахмурился и попытался рассмотреть выражение его лица в свете тусклых фонариков, висевших над палубой.

— В общем, что я тебе скажу, — заговорщицки проговорил Верхоланцев, дыша перегаром мне в лицо. — Только ты не обижайся. Ты для Миланы знаешь где? Между этими стриптизёрами, которых Беня подарил, и её шофёром. У неё интерес к тебе имеется. Она ребёнка хочет. Вот выбрала тебя. Молодого парня, здорового. Ты вроде не наркоман, не пьяница.

— А чего ж тогда она от стриптизёра не родит? Он поздоровее меня будет, — возразил я, ощущая себя уязвлённым до глубины души.

— Ну, ты даёшь. Она же не хочет такого дебила, как эти качки. Ей нужно, чтобы умный был. Не идиот какой-нибудь.

— Почему она решила, что я — умный? — хмуро бросил я, стараясь, чтобы голос не дрожал от обиды.