Е. Динерштейн. Публицист "крайних убеждений"

Невольно напрашивается вопрос: что заставило Суворина, человека весьма честолюбивого, держаться в эти годы в тени? Скорее всего, свойственная ему осторожность. Боязнь гнева власть предержащих, надежда на их снисходительность к дамам-издательницам, на что он, как весьма популярный публицист, рассчитывать никак не мог.

Была, впрочем, еще одна причина, из-за которой Суворин предпочитал до времени оставаться в тени. В 1868 он задумал издавать совместно с В.И.Лихачевым ежегодник. В своих планах они шли еще дальше, мечтая о журнале или даже газете. Ежегодник должен был стать как бы пробой сил, но только в октябре следующего года Суворин решился приступить к его подготовке. Обращаясь за помощью к редактору "Правительственного вестника" Г.П.Данилевскому, он писал, что предполагает выпускать календарь универсального характера, состоящий из ряда разделов, посвященных литературе, искусству, политике, деятельности администрации, "фельетонного обозрения года", анекдотов и т.д. От адресата же он надеялся получить конфиденциальные сведения, касающиеся как отдельных лиц, так и редакции [46]. На сбор и обработку материалов ушло практически два года. Впервые "Русский календарь" вышел в конце 1871 (на 1872).

В предисловии к нему составитель писал, что рассматривает свое издание как справочную книгу, содержащую полный круг "сведений о России и данных для ознакомления с ее фактическими, экономическими и нравственно-политическими средствами в наличном их состоянии и причем сравнительно с такими же силами остальной Европы" [47]. Успех календаря превзошел все ожидания. Его появление было благосклонно встречено различными кругами русского общества. "Отечественные записки" аттестовали суворинское издание как

"первый опыт хорошего, осмысленного календаря <...> В календаре Суворина прежде всего выступает систематизация разработки сведений и выбор их. Читатель получает не просто голый факт, но и удовлетворительную его монографию, из которой узнает, каким путем добыта приведенная в календаре цифра, и, так сказать, осязательным образом убеждается, что цифре этой следует верить не потому, что она напечатана в календаре, но потому, что она взята из достоверных источников и потом проверена практически" [48].

Подобного же мнения держался и И.С.Аксаков, писавший Суворину в августе 1872: "Календарь Ваш пользуется вполне заслуженным успехом и лежит у меня на столе постоянно" [49].

Успех издания позволил Суворину более четко определить не только его структуру, но и направление. Характеризуя "Русский календарь", он писал известному педагогу и либеральному земскому деятелю П.А.Корфу: "Служа справочною книжкою по разным вопросам внутренней и внешней политики, календарь должен вместе с тем служить пропаганде честных нравственных идей. Изложение статей должно быть популярно, так, чтобы календарь годился и грамотному крестьянину". Корф горячо поддержал идею Суворина и рекомендовал "обратить преимущественное внимание на провинцию", в которой еще многим "календари служат справочной книгой". Одновременно он предлагал "расширить статистический и справочный отделы" и обязательно поместить на его страницах важнейшие узаконения, имеющие для массы населения чисто практическое значение [50].

Второй выпуск "Русского календаря" (на 1873 год) принес Суворину немало огорчений. Как свидетельствует А.В.Никитенко, над календарем нависла угроза уничтожения. Издателю пришлось исключить из него некролог Д.Мадзини и статью о росписи государственных расходов и окладов, получаемых "высокопоставленными лицами", и только после этого он вышел в свет [51].

Сведения, сообщенные Никитенко, подтверждаются и письмом А.Яснопольского от 19 октября 1872, которое сохранилось в делах III Отделения: "Календарь Суворина сначала хотели было предать огню, - сообщал Яснопольский, - но потом смиловались в уважении недостаточного состояния издателя" [52]. По воспоминаниям Суворина, эта акция была осуществлена по личной инициативе М.Н.Лонгинова, возглавлявшего цензурное ведомство. Он стороною дал Суворину знать, что лучше всего ему заново составить календарь, а об арестованном оставить "всякое попечение, ибо несомненно он будет уничтожен". Его доклад в Комитет министров был уже подготовлен и даже представлен министру внутренних дел, когда последний усомнился в целесообразности предложенной меры. Переменив свое первоначальное мнение, он велел выпустить календарь с теми изменениями, которые найдет необходимыми Лонгинов. Суворин, по его словам, так и не узнал, кто выступил в роли ангела-хранителя, поскольку в стенах министерства находил поддержку лишь у правителя канцелярии Л.С.Макова, фигуры в тот момент не очень-то влиятельной.