Э клана Мишильер

— Здесь, — продолжил между тем Зандер, указав на плотно укупоренную бутылочку синего стекла, — эликсир, который поможет вам, Габриэлла, упорядочить обмен веществ и очистит кровь от шлаков. В зеленой бутылочке — общеукрепляющее снадобье. И наконец в этом сосуде, — кивнул он на маленький терракотовый кувшинчик, — находится отличная тонизирующая микстура. Все вместе, эти снадобья помогут вам вернуть здоровый аппетит, вольют в вас толику новых сил и прибавят бодрости.

Неуверенная в том, что все эти эликсиры ей чем-нибудь помогут, Габи, тем не менее, была благодарна Зандеру за заботу и, если бы не тотальная слабость, подумала бы даже о возможности превратить дружбу в близость. Но, увы, не в её состоянии было мечтать о плотских утехах. А зелья она у князя не только взяла, но даже начала их употреблять. Однако сегодня, сейчас, это был всего лишь третий прием рекомендованных князем Трентским снадобий, и, даже если это была настоящая панацея[4], скорого эффекта Габи от них никак не ожидала. Но, как показали дальнейшие события, в этом отношении она ошибалась, серьёзно недооценив научную компетенцию своего нового «более чем друга».

Прежде всего, этим вечером она впервые после нападения Жемчужной женщины испытала нешуточный голод. Выбралась из ванны, добралась, поддерживаемая служанкой до кровати, легла в постель и неожиданно поняла, что не уснет, поскольку ужасно голодна. Тогда, позвонив в электрический звонок, заменявший ей сонетку, Габи вызвала ушедшую было горничную и приказала Шанталь принести ей что-нибудь поесть.

— Легкое, — не преминула она напомнить девушке о своем жалком состоянии, — но сытное…

В заказе содержалось явное противоречие, но на замковой кухне работали весьма опытные и уж тем более изобретательные люди. В результате, — и разумеется, не без помощи магии, — уже через четверть часа Габи получила чашечку замечательного куриного бульона и два крошечных слоеных пирожка с мясом. На десерт ей предложили воздушное пирожное со взбитыми сливками запредельной жирности, а запивать все это великолепие ей пришлось сильно разбавленным красным вином, в котором мед, специи и настойка шиповника компенсировали нехватку алкоголя. Вот после всего этого она и заснула. Положила голову на подушку и тут же отключилась, чтобы проснуться на утро в гораздо лучшем состоянии, чем накануне. У неё даже настроение поднялось, и подумалось, что надо бы поблагодарить Зандера, потому что его снадобья, и в самом деле, действовали и при том действовали отлично.

Однако, и то верно, что признаки выздоровления — это ещё отнюдь не само выздоровление. Эдак можно до самой смерти выздоравливать и выздоравливать, а потом взять и помереть, так окончательно и не выздоровев. А значит, нужно не только хотеть, необходимо мочь, то есть, опять-таки, как и прежде, трудиться изо всех сил, вложившись в процесс выздоровления по полной, как в дело всей своей жизни, тем более, что так оно и есть.

Увы, но грустные мысли навещали её чаще, чем хотелось бы. И лишь легкий налет приобретенного при Дворе цинизма помогал держаться на плаву. Цинизм и неведомо откуда взявшаяся у «слободской дворняжки» гордость кланника. Эти два чувства или, вернее, настроения заставляли Габи вставать с постели по утрам и проживать наступивший день, как положено, а не как можется. Держать на лице маску холодноватого высокомерия и демонстрировать Городу и Миру образ «успешно выздоравливающей» после ранения коннетабля клана Мишильер. Однако, в действительности, дела её обстояли отнюдь не так хорошо, как она пыталась представить окружающим. Все, что ещё недавно давалось ей легко и, по видимости, просто, теперь требовало от Габи невероятной концентрации внимания и воли, а ещё — тяжёлого мучительного труда. Тренировки, без которых она не могла вернуть себе необходимую в её положении форму, отнимали у неё гораздо больше времени и сил, чем всего лишь пару недель назад, и успехи были, по правде сказать, не так, чтобы впечатляющие. Восстановление шло медленно и трудно, и не было рядом с ней Золотого человека, чтобы помочь и унять боль. И все-таки она не сдавалась, продолжая упорно катить в гору одолженный у Сизифа камень судьбы.