Eastерн: Закон калибра 9 мм

Бр-р! Каждый такой вот маленький не кусочек даже, скорее песчинка из ощущений меня истинного, настоящего, сопровождался не болью, а скорее ощущением заторможенности и словно погружением в ледяную ванну. Всё обмирает, словно бы становится нечем дышать… и после этого возвращение в привычную, с комнатной температурой, среду. Лишь остаточный холод, постепенно уходящий.

- Теmроrа mutantur et nos mutamur in illis, - -вновь сорвался я на латынь, чем явно удивил собеседницу, по глазам видно, да и ротик слегка приоткрылся. – И дело тут не столько в меняющихся временах, это от нас лично никак не зависит, а во второй части изречения. Меняться сами мы по любому будем, вопрос лишь в том, до какой степени и в какую именно сторону. Слегка или сильно, покорно плывя по реке перемен или прокладывая путь собственный, нравящийся именно нам. И в готовности прикладывать усилия к созданию этого самого собственного пути, невзирая на сопротивление как самого мира, так и конкретных личностей, в нём обитающих.

- Что это тебя, Сев, на латынь то потянуло? Раньше не замечала, чтобы ты ей увлекался. Как и всей философией тоже.

- Те самые изменения. Оксан. Видать, пришло время резко так переоценить случившееся да и самому начать меняться. В духе времени, но одновременно не теряя себя самого.

- Ты бы лучше на работу устроился. На подработку, чтобы денег прибавилось, кроме стипендии, которой только на столовую институтскую и сигареты тебе и хватает. То, что от родителей тебе и Мише досталось, скоро кончится. Я не про рубли на книжке. Ты же понимаешь, их и вовсе считать не стоит сейчас. Хорошо, что снять и потратить успели, пока совсем не обесценились.

Лихорадочно пытаюсь сопоставить слова и всё ещё зияющую белыми пятнами память. Пусто, пусто… Ага, есть контакт. Монеты. Не роскошная, но и не совсем убогая коллекция монет, среди которых преобладали серебряные с вкраплениями золотых. Нумизматика, однако. Собиралась без фанатизма, но с любовью, а потому кое-какие действительно интересные экземпляры по меркам Новиграда там попадались. Раньше попадались, а теперь продавались. Большей частью уже продались, но, тем не менее, позволили прошедшие с момента смерти родителей три года жить… пристойно, даже теперь, в условиях галопирующей инфляции и вообще творящегося вокруг бедлама. Многие в таких случаях используют слово «бардак», но делают это вот совсем не к месту. Бардак, это, уж простите, публичный дом, бордель. Такого рода заведения тоже нуждаются в упорядоченности, иначе банально не будут приносить доход, прогорят и окажутся закрыты. Вот бедлам – от названия чуть ли не старейшего в Великобритании сумасшедшего дома – это совсем другое, очень даже подходящее определение.

- Есть кое-что на примете, - киваю, потому как мысли и впрямь в голове уже серьёзно так крутились. – Разговоры про перемены не просто так, а на чём-то да основанные. И уже кое-что в качестве подготовки сделано.

- Только не в торговлю, - аж вздрогнула Оксана. – Я уже наслушалась от подружек, что и с кем произошло. И когда товары из-за границы везли, и при продаже на рынках. Одна вместе с мужем киоск открыла, так пришли эти, которые данью облагают, бандиты. Стёкла побили, мужу Ленки глаз подбили, пообещали всё спалить, если платить не станут. А в милицию обращаться… Они, говорят, заявления то принимают, но ничего не делают. Много таких заявлений сейчас. Да и попробуй напиши. Тогда точно сожгут, изобьют, руки переломают. Страшно же! Раньше такого не было.

- Не было. Зато и в магазинах ничего не было, кроме морской капусты и селёдочных хвостов, - незло усмехаюсь в ответ на последние слова. Те самые, про «раньше». – Но ты не переживай, уж торговать я точно не собираюсь. Настолько не моё, что аж перекручивает от неприятия. Никак не представляю себя, стоящего за прилавком или там внутри киоска с водкой и шоколадками. Спасибо, но мы пойдём другим путём, как говаривал тот, который сперва на броневичке, потом в Мавзолее, но неизменно в хороших условиях находящийся.

Правоверной коммунисткой жена Миши не была, потому на шутку отреагировала лёгкой улыбкой. Дескать, услышала, оценила, но настроение для юмора не самое подходящее. Понимаю, принимаю, никаких проблем.

- Ты, Оксан, не волнуйся, главное. Нет поводов. И вообще, как говорится, suum cuique. Иначе выражаясь, в каждой избушке свои погремушки.

- Точно ты решил меняться быстрее времени, которое там, за окнами. Шею себе только не сверни.

- Не дождутся, - поневоле оскаливаюсь я в хищной вариации улыбки, которая, как я заметил по реакции, прежнему мне была не слишком то свойственна. – Ещё чайку или?

- Я спать. Хоть к третьему уроку, а всё равно вставать. И тебе бы тоже. Вторая пара, да?

- Третья, - поправляю её. хотя на деле это не так. Просто топать в универ ни завтра, ни вообще в ближайшие дни особого смысла не вижу. Не в целом, а именно в ближней перспективе. Дел иных будет по горло. – Опять с преподами чехарда. Тебе же спокойной ночи и хороших снов.

- И тебе, Сев.