Ёбург

Александра Шабурова, выпускника Свердловского художественного училища, сбил с панталыку Старик Букашкин. Народный Дворник превратил собственную жизнь в сплошную арт-акцию, одинаковую на всей её протяжённости, а Шабуров собственную жизнь переформатировал в каскад арт-аттракционов. Потом он растолкует свою технологию и свои воззрения на искусство: «Родился – хэппенинг, женился – перформанс, переехал на новую квартиру – инвайронмент!»

Он ничего не стеснялся, его ничего не смущало – ни в одном глазу. Он ходил по улицам и расклеивал листовки с лозунгами «Моя красота спасёт мир», по тыще в неделю. Узнав про Марию Дэви Христос, мессию секты «Белое братство», он изготовил фотоиконы «Шабуров Саша Христос», а заодно – ну, чтобы два раза не вставать – и свои портреты в образе Нефертити в короне фараона. А фиг ли.

Он вызывал огонь на себя и жёг классиков. Написал «Сокращённый вариант романа Л. Толстого “Война и мир”»: эпопея усеклась до фразы, сноски и номера страницы. Он составлял «перечни окружающих меня предметов»: они звучали как гомеровский список кораблей. Он выставлял свои фотографии, которые сделал, не снимая крышки с объектива: на таком фоне Малевич с его «Чёрным квадратом» казался ретроградом и ортодоксом. В спортзале гимназии № 9 он организовал музей русского супермена Ивана Жабы, эдакого Бэтмена из «лягушки-царевича».

Александр Шабуров в те грозные годы был одновременно смешон и велик: весь какой-то взъерошенный, серьёзный, испуганный собственным подвигом. Он был вездесущ, неутомим и неукротим. Его эгоизм был тотальным и героическим. Через 10–15 лет его перформансы окажутся нормой самопрезентации поколения Web 2.0: Шабуров предвосхитил культурную эпоху. Он конфузил общество, хотя не матерился и особенно-то не похабничал. Статусные явления и важных господ он поверял своей ничтожностью, и выяснялось, что вся эта помпезность – пшик.

По радио «Студия Город» Шабуров рассказывал о своей повседневной жизни, будто приятелям в курилке, и об этом же он публиковал отчёты в газете «Новая хроника». У обывателей от недоумения зрачки съезжались на переносице: как можно рассказывать о себе вот так самовлюблённо и вот столько много? Ведь ты – никто, и жизнь твоя – пустяковая! А Шабуров простодушно объяснял, цитируя Флобера: «Если “мадам Бовари – это я”, то зачем мне нужна мадам Бовари?»

В 1997 году Ёбург потрясла арт-акция Шабурова «Лечение и протезирование зубов»: измученный, реально страдающий художник под прицелом фотокамер разевает рот для бормашины безжалостного дантиста. Счёт за лечение Шабуров послал в Фонд Сороса как заявку на грант. Если грант дадут – значит, большие иностранные дядьки тоже считают эту комедию арт-акцией. И Сорос денег дал.

Шабуров не знал удержу. В 1998 году в собственный день рождения – ему стукнуло 33 года – он провёл акцию «Кто как умрёт»: устроил собственные похороны. Пригласил друзей и знакомых – человек двести, даже родителей своих позвал, в городском крематории заказал ритуальную церемонию и лёг в гроб. На стенах зала, где лежал Шабуров, были развешаны листы: это усопший объявлял даты и сообщал обстоятельства кончины тех, кто сейчас стоял у его гроба.

После таких фортелей титан Александр Шабуров как демон унёсся в Москву.

В столице Шабуров объединит свои безобразия с деяниями новосибирского художника Вячеслава Мизина, и получится арт-группа «Синие носы». Первая их выставка будет называться «Новые юродивые». Группа прославится скандалами вокруг своих акций, а в 2007 году промоушн ей сотворит сам российский министр культуры: он запретит везти в Париж за казённый счёт работу «Эра милосердия». В народе эту работу назовут «Целующиеся милиционеры». Но «Синие носы» и без казённого участия будут активно выставлять свой видеоарт по всему миру – на Венецианской биеннале и в Дрезденской галерее, в Берлине, Милане, Праге, Вене, Сан-Паулу и Нью-Йорке. В России – в Третьяковке и Русском музее. Стратегия «Синих носов» – травестирование вульгарного, хотя былая остроумная издёвка над самими собой превратится, в общем, в богемный глумёж над быдлом.