Ёбург

4 марта здесь открылась первая «экспериментальная художественная выставка». Такого не бывало: эти «экспериментаторы» отменили выставком – орган партийной цензуры при отборе произведений. Свою косую мазню на выставку мог притащить любой желающий, даже не член Союза художников. А членов Союза, «казённых» мастеров, на Сурикова, 31, не пускали. Когда горком робко заикнулся, что надо бы убрать несколько обидных для партии картинок, «экспериментаторы» восстали: если тронете хоть кого-то, мы все уйдём! Горком испуганно отскочил.

Здание «Станции вольных почт»

На выставке выплеснулось всё: все комплексы, амбиции, гордыни, обиды и протесты, все формальные стили и направления – от авангарда и сюрреализма до соцарта. Две сотни художников-«подпольщиков» предъявили живопись, фото, скульптуру, графику и разные инсталляции. Зачастую этот андеграунд оказывался оголтелым самовыражением, лобовым и плакатным, с раздиранием рубахи на груди, но зрителя плотно нахлобучило запретными прежде темами – библейскими, эротическими и маргинальными. В общем, это был угар перестройки, однако разум и зрение советских людей так изголодались по идейной крикливости и стилевой пестроте, что очередь на Сурикова, 31, вытягивалась на два квартала.

В мае пришло время закрывать выставку, горком облегчённо выдохнул, но директор художественной школы Лев Хабаров предложил «экспериментаторам» перенести экспозицию в его школу по адресу улица Сакко и Ванцетти, 23–25. Художники-бунтари перебрались в залы к Хабарову, и безобразие продолжалось.

Горком понял, что этих мазил-антисоветчиков придётся терпеть ещё долго, а потому решил с осени выгородить им вольер – и отдал помещения в доме № 11 на проспекте Ленина. По городской легенде, в старину здесь располагалась почтовая станция. В сентябре 1987 года на «Станции вольных почт» открыли уже третий вернисаж нонконформистов, и он без перерыва тянулся – охренеть! – до лета 1988 года.

Бессменным директором «Станции» был художник наива Виктор Махотин. Он переформатировал выставку в нечто небывалое. Приходить сюда можно было в любое время дня и ночи. Привечали всех. Поэты читали здесь стихи, живописцы живописали, лекторы проводили беседы, и все желающие спорили о чём угодно – иной раз чуть ли не до мордобоя. Всегда имелось выпить-закусить. В одном зале на антресолях жила бездомная семья художника Дьяченко, в другом углу ютилось семейство художника Кабанова.

На «Станции» всегда толклась толпа народа, это была тусовка нон-стоп. Виктор Махотин легко продавал те работы, что висели на стенах: цену называл от фонаря и очень старался не забыть отдать деньги автору. Ещё Махотин вдохновенно обменивал художникам холст на холст, дарил картины и вообще подтягивал несознательную богему к коммунизму и к раю земному.

Выставка на «Вольных почтах»

Казалось, что «Станция вольных почт» – площадка андеграунда, но всё было не совсем так. «Подпольные» художники вырвались на свет, свалили «казённых» художников, потрясли публику – и всё. Быстро стало очевидно, что андеграунд – не тот понятный художественный язык, который требовался обществу. Андеграунд – свобода самовыражения профессионалов, высокомерная эстетская критика и ревность к культурной жизни за «железным занавесом». И андеграунд не годится для разговора о том, что происходит здесь и сейчас: он слишком сложен.

«Подпольные» художники уступят лидерство «безбашенным» – эпатажным акционистам с их перформансами или простодушным «наивам» с их ясностью. И весёлая эпопея «Станции вольных почт» была мягким переходом от «подпольных» к «безбашенным». Главные тренды «лихих девяностых» – хэппенинг и примитив.

В девяностые будет немало шумных выставок самого разного направления и сногсшибательных проектов. Появится множество художественных объединений и частных галерей. И десятилетие нулевых станет временем институализации: будут утверждаться новые престижные промоплощадки и новые авторитеты. Ну а десятые годы наконец-то породят свежий тренд – неоиндустриализм.