Ecce liber. Опыт ницшеанской апологии

Конечно, «Волю к власти», каковая представлена в данной книге, нельзя в полной мере считать произведением самого Ницше. Однако в еще меньшей степени ее можно считать книгой Элизабет и Гаста. Несомненно, что в этой книге нет ни одного слова, которое не принадлежало бы лично Ницше. Парадокс этого фантомного произведения состоит в том, что каждый отдельный фрагмент представляет собой законченный авторский микротекст, но в целом авторский текст на макроуровне отсутствует. Иными словами, Фридрих Ницше является автором текстов “Воли к власти”, но не является автором ее текста. В этом отношении ненаписанная им самим книга является базовой матрицей реальной «Воли к власти». Поэтому Ницше как бы написал и... не написал эту книгу. И тем не менее это – вполне ницшевское произведение, где самая отвлеченная проблематика переживается как пронзительный личный опыт. Книга поражает гипертрофированно взвинченным, небывалым по накалу личным отношением автора к обсуждаемым проблемам. «Он навязывает свою личность, отмечает Дж. Колли с восхищением, – прежде чем мы поняли содержание того, что он говорит. Это стиль, который нам сообщает уникум этой личности»[80]. Поэтому невозможно провести границу между его текстами и личностью. И дело не в том, что тексты его предельно личностны, а личность – текстуально литературна. Дело в том, что, как ни у кого из мыслителей, текст является и продуктом, и способом жизнедеятельность самого Ницше. В итоге мы имеем некий целостный симбиоз текста-личности, в котором оба начала переливаются друг в друга. Это – идеальная неделимость, в которой ликвидирована извечная противоположность жизни и искусства. Именно поэтому Ницше одновременно очаровывает и ошеломляет. Как отмечает П. Слотердайк, «повышенная чувствительность сегодняшних интеллектуалов к «жесткому излучению» Ницше, наверное, имеет своей основой то обстоятельство, что он напоминает им об одной навязчивой идее современности: Ницше позволял себе – пусть и дорого за это заплатив – быть художником-ученым и ученым-художником. Что нас сегодня так завораживает – так это не смелость, а самоочевидность такого решения.»[81]Возможно, благодаря этому все редакторы “лепили” “Волю к власти” вовсе не по своему произволу, а подчиняясь неким законами, присущим ницшевской Вселенной. В самом теле “Воли к власти” заложены мощные силы текстуальной самоорганизации. Мощь ницшевского дарования перемалывает любые влияния и вмешательства, центростремительность его письма подобно гигантской центрифуге сбивает в гомогенную целостность весь текст, каким бы воздействиям он ни подвергался. Хотя и сегодня продолжаются споры, насколько филологически корректно издатели реализовали замысел автора, нельзя не признать, что избранная ими схема сборки “Воли к власти” соответствует ницшеанскому духу. В целом у нас нет оснований считать их порядок структурирования афоризмов ошибочным. И живи Ницше в Америке в наше время, он должен был бы, как это принято там, предварить свою книгу “благодарностями” в адрес сестры и друга за “неоценимую помощь, сотрудничество и советы”.