Еда и патроны. Прежде, чем умереть

— Он нас за идиотов держит, — предположила скучающая возле машины Ольга.

— Чертовски неприятно, дружище, — взглянул я в увлажнившиеся глаза рассказчика, — но вынужден согласиться с дамой. Похоже, ты невысокого мнения о наших умственных способностях, если только не сам ебанутый. Давай так, ты расскажешь нам о нападениях, а я не стану раскладывать перед тобой нарезку из твоих конечностей.

— О нападениях? Каких нападениях, на кого? — затараторил он, демонстрируя неподдельное, на первый взгляд, желание помочь. — Мы не лезем к соседям. Только залётные... Три... Нет, четыре машины за этот месяц. Двоих живьём взяли, сам видел. Вы за ними пришли? Я могу отвезти. Бригадир недорого попросит. Я помогу. Мы... — спохватившись, указал он на бородача, а потом на себя. — Мы вам поможем. Не убивайте.

— Ой дурак, — надрывно хохотнул борода.

— Как тебя зовут, дружище? — почесал я щёку, раздумывая над тем, с какой руки начать.

— Миша, — ответил парень, и тут же исправился: — Михаил.

— Кол, — протянул я раскрытую ладонь.

Говорят, интуиция строится на эмпатии и пережитом опыте. На счёт Мишиного опыта у меня есть сомнения, но тогда... Бедный парень, похоже, он и впрямь сумел заглянуть ко мне в голову, потому как в следующую секунду, будто одержимый бесами, отскочил и, выхватив невесть откуда взявшийся нож, принялся размахивать им под аккомпанемент истошных воплей:

— Не подходи!!! Сука, зарежу!!!

— Тш-ш-ш-ш, — поднял я правую руку, положив левую на вскинутый Павловым ствол. — Не стреляйте. Мише есть, что сказать, — покинул ножны мой «Марк-II». — Да и у меня есть интересная тема для дебатов.

— Ага, — нервно осклабился Михаил, потирая больстер большим пальцем, — честный поединок, один на один.

— Точно, дружище, — шагнул я вперёд. — Только мы двое на сцене и госпожа смерть в зрительном зале. Сейчас кто-то сорвёт её аплодисменты.

— Красиво говоришь, — пригнулся Михаил, широко расставив ноги и выставив чуть вперёд левую руку, держа при этом правую, вооружённую, возле тела. — Только слова тебе не помогут.

— Ну же, — кивнул я, неподвижно стоя в полный рост, с опущенными руками, — смелее. У тебя определённо есть шанс.

— Хе, — утёр он рукавом нос, всё ещё не решаясь атаковать. — И что, если я выйду победителем, меня отпустят? Если убью тебя.

— Не могу говорить за этих милых людей, а обещание мертвеца недорого стоит. Поэтому, давай так — я освобожу тебя и твоего упрямого одноногого товарища, если сумеешь пустить мне кровь. Пойдёте на все четыре стороны. Даю слово.

Услышав это, Михаил заметно приободрился и даже начал пританцовывать, двигаясь мелкими шажками из стороны в сторону. А я продолжал стоять неподвижно, руки по швам, и ждал момента.

Первый выпад был обманным, он легко читался по ногам, и начался слишком далеко, так что мне не пришлось даже сходить с места. Второй прошёл не менее предсказуемо, но уже с подходящей дистанции. Нацеленный мне в живот нож был чересчур низко, и я сделал шаг в сторону, дожидаясь более удобного момента. Тот представился через секунду. Не возвращая руку после выпада, Миша нанёс ею диагональный удар снизу в направлении моего правого плеча. Всё, что осталось сделать мне — перехватить его запястье и заломить руку, с шагом вперёд. Голова Михаила запрокинулась, и клинок «Марк-II» мягко вошёл ему чуть выше и левее кадыка, минуя артерию. Левая ладонь вцепилась мне в предплечье, правая — выпустила нож, рефлекторно пытаясь дотянуться до инородного предмета, пронзившего шею и аккуратно продвигающегося вглубь, к основанию черепа. Глаза Михаила широко распахнулись, шипящий хрип вырвался из горла вместе с облачком кровяных брызг.

— Тише-тише, всё хорошо, — попытался я смягчить эмоциональное состояние, моего эмпатичного визави. — Вот так, — нащупал кончик клинка нужное место. — Вот так, — резко покинул кинжал своё временное вместилище.

Миша покачнулся, размахивая руками, будто неумелый канатоходец, присел на одно колено, снова поднялся, едва держась на трясущихся ногах, и пошёл походкой восставшего мертвеца. Дрожащие губы смыкались и размыкались, производя вместо слов пузыри и потоки слюны. Левая штанина стремительно темнела, пропитываясь мочой. Желудочно-кишечный тракт издавал утробные звуки, оскверняя воздух зловонием.

— Отвали! — пихнул Павлов стволом ковыляющего к нему Михаила.

Тот пошатнулся, упал и забился в судорогах, исходя пеной и громогласно опорожняя кишечник. Зрачки расширились, несмотря на яркий солнечный свет, белок левого глаза сделался алым из-за кровоизлияния. А потом Мишина голова просто взорвалась, и мозги разлетелись по земле через разрушенный затылок.

— Он всё равно ничего уже не рассказал бы, — с невинным видом ответил Станислав на мой немой вопрос, опустив дымящийся ствол.

— Ты хоть представляешь, как это сложно?

— Что?

— Внести нужные изменения в организм.

— Нужные? Кому, нахрен, нужные? Ты из него овощ сделал, — кивнул он на испорченного кадавра.

— Мне. Мне — дьявол тебя подери — нужные! — подошёл я к Станиславу, запамятовав от возмущения про кинжал в руке.

— Ладно, как скажешь, — залез он поглубже в кабину.