Эдельвейсы для Любаши. Коричневый туман над Днестром

В начале февраля к нам в гости, сев на поезд, приехала наша дочь Таня. Она с мужем жила в Алтайском крае. Двадцатилетняя красивая русская девушка приглянулась киргизу-проводнику поезда «Фрунзе – Барнаул». Началось банальное приставание со всякого рода паскудными предложениями. Получив отказ на все предложения, он стал подсылать к Тане своих товарищей, посыпались угрозы порезать бритвой лицо и так далее. И вот когда поезд приближался к Сарыозеку, это в 178 километров от Алма-Аты, Таня решилась бежать из рокового поезда. Одев шубу и шапку, она вышла в тамбур, дверь вагона оказалась не закрытой на ключ, и она на полном ходу поезда прыгнула в темноту…

Я и Любаша встречали поезд, на котором ехала к нам в гости наша Таня. После его остановки мы кинулись к вагону, но из вагона никто не вышел, и он был опечатан. Мы кинулись к другому вагону, девушка-проводница сказала нам, что проводник арестован, а людей разместили в другие вагоны. В дежурном отделении милиции вокзала нам сказали, что из злополучного вагона выпрыгнула девушка, проводник арестован. По всей видимости это ваша дочь, и доставлена она в больницу станции Сарыозека, жива или нет, пока неизвестно, идет следствие.

Управление, где работала Любаша, выделило нам машину и шофера для поездки за Таней. Выехав из Киргизии по направлению к Алма-Ате и проехав Курдайский перевал, мы увидели бескрайние покрытые снегом поля Казахстана. Сарыозек находился в 178 км от Алма-Аты, и вот мы в Сарыозеке. В одном из отделений милиции нам объяснили, в какой больнице наша Таня…

Приехали мы в ту больницу и увидели нашу дочь, бледную от потери крови, похудевшую с незашитой большой раной на голове, едва замазанной зеленкой, к тому же были попытки нам ее не отдать, мол долечим, тогда забирайте. Не, ребята, забираем, спасибо за «лечение». Во Фрунзе мы положили Таню в хорошую больницу, Ей зашили рану, и она пошла на поправку. И вот что рассказала нам она, когда поправилась:

– Лучше смерть сразу, чем эти уроды будут издеваться и резать лицо бритвой. То, что они не шутили, было ясно, – сказала Таня. Одна пожилая женщина подслушала разговор зверей.

Шуба и шапка спасли ей жизнь, упала между рельсами параллельного пути, голова (хорошо, что была в шапке) прошлась по огромным гайкам, и когда шапка слетела, одна из гаек рассекла голову. Очнувшись после потери сознания, увидела где-то в километре от себя огонёк. Встала и из последних сил пошла. С огромным трудом добралась. Это оказалось будка стрелочника перед станцией. Заглянув в окошко без занавески, Таня увидела мужчину и женщину, игравших в карты за столом. Тихонько постучала, услышав, мужчина вышел и затащил обессилевшую от потери крови Таню в помещение.

– Зачем ты ее притащил? Это русская… Ее выкинули из поезда, наверное, украла что-нибудь! – сделала вывод женщина.

Они стали спорить на казахском, мужчина показывал на рацию, затем, прикрикнув на женщину, включил рацию и стал вызывать скорую помощь и милицию. Причем так никто из них и не удосужился обработать хоть чем-нибудь рану и перевязать. Милиция не приехала, а скорая все же приехала (но не так скоро, как на ней написано). Можете спросить меня, а национализм казахов и киргизов в отношении русских причем? А вот в чем: «Желтоксан» (в переводе с казахского декабрь) так называемые «Декабристы» породили слухи об огромном количестве убитых русскими войсками, а вот о зарезанном 16-летнем юноше в троллейбусе никто не упоминал. Конечно, власти Москвы без наказания не оставили, за этот дикий бунт 1400 человек были уволены с работы, 309 студентов исключены из вузов, около ста человек осуждено.

Скажу откровенно, по моему мнению, все было срежиссировано кем-то, чтобы осложнить и без того натянутые отношения между русскими, казахами, киргизами. И это отчасти удалось. Уже любой мужчина или даже женщина могли кинуть в лицо русскому оскорбление, если их было трое-четверо, могли избить.

Однажды мы с Любашей ехали по городу на своем запорожце, на тротуаре стояла женщина (видно, что киргизка) с ребенком. Вдруг ребенок, резко вырвав руку, побежал на дорогу и чуть не угодил под колеса. Что тут началось! Русские твари, убийцы, дальше на киргизском…

На работе у меня все было хорошо, но как-то вызвал меня Кубатбеков и сказал: «Владимир Николаевич, а не могли бы Вы поменьше составлять протоколы на лиц киргизкой национальности?» Я что-то пробормотал и вышел из кабинета, конечно, недовольным такого рода предложением. Потом я поделился своим впечатлением о предложении Кубатбекова с Анатолием Александровичем.

– Не слушай ты, Володя, его, работай, как и работаешь, а на Кубатбекова скоро из Мосрыбвода приедет комиссия.

Комиссия долго себя не заставила ждать, приехали человек шесть начальников управлений из других регионов Советского Союза.