Эдельвейсы — не только цветы

— Дай-ка со стороны гляну… На том свете побывал… А вдруг там тебя подменили? — и перевел разговор. — Постой, как же так? Как же я тебя на тропе не увидел? Ты, выходит, пешком?

— Можно бы ехать, да я спешил.

— Так это ж замечательно! Герой Орлиных скал Вано Пруидзе выздоровел! — капитан положил руку на плечо и уже другим тоном сказал: — Ну, а теперь рассказывай, как дела, письмоносец? Люди жалуются: ни писем, ни газет…

— Газеты принес, — пояснил Пруидзе. Он посмотрел себе под ноги и с грустью добавил: — Вам-то будут письма…

Капитан понял: нелегко солдату говорить о письмах, а тем более вручать их другим: у Вано не осталось ни родных, ни близких и ему, пожалуй, никто не пришлет весточки. Хотелось сердечно поговорить с ним, поддержать словом, а сказал так:

— Письма — это пусть кто другой… А вам, товарищ Пруидзе, принять взвод. Сегодня же принять.

Вано казалось, что на него все смотрят; повернулся, начал разглаживать складки на гимнастерке: что ж, если надо, он готов. Вот только военной школы не кончал… Трудно, наверное, будет. Но глаза говорили другое: он прошел эту школу — и котлы, и отступления, и с бутылкой в руках на фашистские танки ходил. Наконец, падал в пропасть… Все испытал!

Головеня подошел к штабу.

Рыжеусый боец, сидевший у штабной землянки, посмотрел на него, однако не поднялся, продолжал строгать ножом суковатую палку. Другой, рядом, бренчал на балалайке. Остальные, собравшись в кружок под деревом, скучали.

— Чем занимаетесь? — спросил капитан.

— Солдат спит, а служба идет, — ответил за всех рыжеусый.

— Тяжело служить?

— Вроде ничего, да спать надоело.

— О, да вы, ребята, веселые! — улыбнулся Головеня. — С такими не пропадешь.

Узнав, что рыжеусый был разведчиком-наблюдателем, подсел к нему:

— Так вот, товарищ Трембач, так, кажется, ваша фамилия? Хочу вам настоящую работенку предложить. Тем более, что вам спать надоело.

Кто-то чмыхнул.

— А я что — с удовольствием, — отозвался Трембач. — Меня хоть полковником назначьте — согласен.

— Сколько тебе, говоришь, двадцать? У тебя все впереди. В полковники ты сам можешь выйти, а вот разведчиком назначу я, командир батальона.

Солдаты потянулись к капитану: вот, оказывается, кто новый комбат! Тихая, или как выразился Трембач, «швейцарная служба» тяготила многих. Хотелось туда, где погорячее.

31

Немцы отступили. Но можно было не сомневаться: хотя фашистская машина изрядно подпортилась, они еще попытаются атаковать. Враги отступили, но, уходя, они всячески избегали стычек, увертывались и, что самое главное, несли незначительные потери. Это заставляло думать, коротать ночи без сна, быть начеку.

Все эти дни батальон Головени шел в авангарде: то настигал фашистов, навязывая им бои, то вынужден был выпускать их из виду, отставать — кончались боеприпасы, продукты. Густая низкая облачность не давала возможности использовать самолеты. Патроны, мины, сухари — все это доставлялось на ишаках, на лошадях, а то и на солдатском горбу.

Все выше поднимался батальон, все медленнее продвигался вперед. Налетали резкие, порывистые ветры, обдавая бойцов ледяным дыханием. Вчера несколько раз за день срывался снег, а сегодня ни снег, ни дождь — сырость, и негде укрыться от промозглой слякоти, которая, казалось, проникала в самую душу.

На высоте три тысячи метров неожиданно разыгралась метель. С ревом и свистом набрасывалась она на людей, слепила, сбивала с ног. А надо было идти, взбираться на кручи, пересекать впадины, где порой не разглядишь, куда поставить ногу, где легко оступиться, шагнуть в пустоту.

Выбившись из сил, солдаты, наконец, остановились у разбросанных по снежному полю камней. Камни-валуны — неплохое укрытие от пуль, но как спастись от холода? И опять думалось, что хорошо бы оказаться в лесу, у костра, забраться в шалаш из еловых лап и хоть немного, пусть даже сидя, вздремнуть.

Два-три дня назад еще попадались на пути лески, а сегодня даже кустика не увидать — котелок воды согреть и то не на чем.

К утру метель улеглась и впереди открылся угрюмый ступенчатый ландшафт. И тут и там, напялив снежные башлыки, молчаливо теснились сонные горы.

— Узнаешь? — беря Пруидзе за плечи, спросил командир.

— Как же. Ледник!

Вано не один раз бывал здесь. По его словам, ледник все такой же, как и много лет назад, — не постарел, не помолодел — те же глыбы льда, трещины, через которые не перепрыгнуть. Рядом, выпирая из-под снега, поднимались камни-валуны, которым не было числа.

— Морена, — оказал начальник штаба Мацко, в прошлом учитель географии.

Вторая и третья роты заняли огневые позиции на обратном скате, не дойдя до морены. Первая — под командой теперь уже старшего лейтенанта Иванникова пробралась дальше, вперед, затаилась среди камней. Сзади, в овраге, минометчики…