Едем на Вял-озеро

— Ты не поедешь со мной, — негромко сказал Андрей. — Поэтому я тебя и не зову.

— И ты не поедешь.

— Поеду, Ваня, — твердо сказал Андрей. — Еще как поеду!

— Знаешь кто ты тогда будешь? Дезертир!

— Обзывай меня как хочешь, — устало сказал Андрей. — Самые плохие слова — ничто по сравнению с комарами да мошкой!

— Комары всех одинаково кусают.

— Я спать хочу, — сказал Андрей и, не раздеваясь, бухнулся на раскладушку, быстро забрался в спальный мешок, застегнулся до самого верха и старательно засопел.

«Чего это он забастовал? — подумал Ваня, тоже укладываясь спать. — Ладно, проспится — одумается. Утро вечера мудренее…» Однако когда утром Ваня открыл глаза, раскладушка Андрея Пирожкова была пуста. Не было в углу и рюкзака. Сидя до половины в мешке, Ваня растерянно хлопал глазами. Уходил сон, приходило незнакомое чувство одиночества. Как же это так? Лучший друг… Ваня все еще не мог поверить, что Андрея нет. Не будет рядом за завтраком, на берегу, в палатке. Он еще и еще раз обводил взглядом полусумрачные углы, прыгнув на брезентовый пол, заглянул под раскладушку: пусто. Лишь в кармашке над маленьким окошком обнаружил карандаш и белый блокнот. На первой странице написано: «Ваня…» — и все, больше ни слова.

«Удрал потихоньку, как мышь, и даже не попрощался… — с горечью подумал Ваня. — Мошка, комары… Может быть, это оса его доконала?.. Вроде не жаловался, не ныл; что с ним случилось? Эх, ты, Андрей, Андрей!»

Большая алюминиевая «Казанка» ходко идет по Вял-озеру. От кормы в обе стороны разбежались пенистые волны. Крепко держа румпель мотора «Москва», на сиденье нахохлился Ваня. В лодке Валентина Гавриловна, Вера Хечекова и Галя Летанская, тоже микробиолог. Холодный ветер с брызгами хлещет в лицо. Девушки закутались в брезентовые плащи, подняли остроконечные капюшоны и повернулись к ветру спинами.

«Казанка» идет хорошо. Еще бы! «Москва» — это не «Ветерок». Одиннадцать лошадиных сил. Если дать полный газ, лодка приподнимет нос и еще быстрее помчится. Полный газ давать нельзя. Валентина Гавриловна строго-настрого запретила. В озере прячутся коварные топляки. Топляк — это бревно, торчком плавающее в озере. Наружу выглядывает лишь круглая черная шапочка. Такие топляки не страшны, их издалека видно. Встречаются топляки, полностью ушедшие под воду, как подводные лодки. Их вообще можно не увидеть. Лодка проскакивает над таким топляком, а крыльчатка мотора может зацепить. И тогда стой и меняй шплинт. Самый опасный топляк — это тот, который то немного выглянет из воды, то снова спрячется. Не отвернешь вовремя — такой топляк может пропороть дно лодки. Валентина Гавриловна говорит, такие случаи на этом озере были. Поэтому Ваня не дает полный газ и внимательно смотрит на воду. Прямо по курсу что-то мелькнуло в волнах и пропало. Ваня отводит в сторону румпель, и лодка плавно меняет направление. Так и есть — самый коварный топляк! Когда набегает волна, его не видно. Потом выглянет на секунду — и снова под воду. Да-а, тут гляди в оба!

Сегодня Ваня не радуется живописным берегам, озеру, интересному путешествию. У него плохое настроение. Светлые пронзительные глаза сощурены, губы сжаты. Не ожидал от Андрея такого! Где он сейчас? Машина ушла в три утра. Валентина Гавриловна еще вечером дала ему деньги на билет. Наверное, уже к Ленинграду подлетает… Разве можно так? Вместе приехали — вместе и назад. Будто одного Андрея кусают комары и мошка… Что и говорить, Север — это не Крым.

Нет, дело не в комарах и мошках. И даже не в осе. Ваня знал приятеля не один год. Андрей умеет терпеть. Не это вынудило его уехать… Что же тогда? И Ваня вспомнил их первую поездку с Галиной Алексеевной и Леной. Вспомнил то необыкновенное чувство свободы, радости, когда мотор заработал и лодка пошла по ламбе к перемычке. Глаза Андрея тоже сияли гордостью и радостью… Потом, уже на Вял-озере, с Андреем произошла какая-то перемена: глаза стали отсутствующими, лицо непроницаемым, он старался не смотреть на Ваню…

Мотор взревел, лодка вздрогнула и рванулась вперед, — это Ваня в сердцах крутанул румпель. Он увидел повернутые к себе лица девушек и тотчас сбавил газ… Зачем он обманывает самого себя? Ведь отлично знает, что произошло с приятелем: Андрей обиделся. И обиделся за дело. Ведь Ваня, хотя и не слышал, что тогда на лодке говорил ему Андрей, но прекрасно понял: приятель просил уступить ему место на корме. Андрей хотел сам повести лодку. Но Ваня сделал вид, что ничего не понял. И это было большое свинство. Даже не свинство, а предательство. Не мог тогда Ваня оторваться от румпеля. Это было свыше его сил. Казалось, он и мотор — единое целое. До чего удивительно приятное чувство, а вот Андрею не довелось испытать этого. Из-за Вани. И потом, когда Ваня попытался передать Андрею румпель, а Галина Алексеевна не разрешила, было уже поздно…

Андрей не простил ему. Не из-за комаров и мошки уехал Андрей, а из-за него — Вани.

Ледяные брызги окатили лицо, тоненькой струйкой проникли за воротник. Ваня зябко передернул плечами и еще больше съежился.