Эдемский маг. Том I

— Не так ты был и силён. Больше разговоров, чем реальной силы. — голем уже было повернулся, как его глаза заметили лужу гранённых осколков и широко округлились от увиденного, став точно два арбуза. — Этого не может быть… — ни то злость, ни то расстройство обуяли капитана стражи. Прямо на его глазах сквозная дыра, кою проделал молниеносный снаряд в теле Саркиса, испарялась, разрушалась, развоплощалась, как и всё тело. Слой за слоем плоть эдемского мага сходила на нет, оставляя в воздухе только искристый колкий снег. Он красиво ложился на сдувшийся големный живот, бархатным белым ковром застилал серую увядшую землю, вихрился и, подхватываемый воздушным потоком, будто бы смеялся над големом.

— Гадкий крысёныш! Это всё, что ты измыслил? Такой вот последний спрятанный козырь? Как же это скучно и жалко. — однако на самом деле голем восхитился и только лишь один этот факт приводил его в бешенство.

«Ну не мог он так изящно провести меня. И эти неестественные движения, и эти гонки, неужели всё было подделкой? Как же он неплох… Блин, заткнись!» — каменное создание ударило себя раз, другой, третий. Мелкая каменная крошка посыпалась с его головы, но голем продолжал бить, будто выбивая из себя всё дерьмо.

— Дьявол, дьявол, дьявол! Он мой враг. Он враг моему городу. Он враг моему народу. Он враг моему хозяину и дарователю жизни. Так как я могу искренне восхищаться его способностям, статности и силе?!

Живот, руки, ноги и шею цепкими пальцами схватывал мороз, одеялом покрывающий каменное нагое тело. Но и этот факт ускользнул от внимания капитана стражи, что и стало роковой ошибкой!

Саркис неспеша выполз из-за дальнего чёрного муравейника, гордой и элегантной походкой подходя к сутуленной спине врага.

— Докажи — я не так плох, как ты думал. — посох вонзился в землю и трещины поползли во все стороны. Казалось, будто сама почва убегала от накатывающего холода. — А ведь в чём была вся проблема? Ты чересчур много возомнил о себе. Статус и надежда на победу перекрыли тебе взор, позволили мозгу отключиться от настоящих событий и пропустить подмену меня на моего же ледяного клона.

— Дурость, дурость, дурость! — голем ни на шутку распереживался, принимаясь кричать и рвать себя на части. Камень за камнем неслись на Саркиса, а маг лишь ловко вертелся, как белка в колесе, оставляя за спиной настоящий каменный праздничный салют. Фляг, кувырок, разворот, высокий прыжок и изящное падение на землю. Булыжники стремительно пролетали над крепкой головой, под поднятой ввысь мощной ногой, рядом с богатырским телом. Ни одна атака не коснулась фигуры мага, который уже вздёрнул посох ввысь.

— Что — неужто твои силы уже иссякли? Жалкий расходник, созданный рабами для рабов. Твоя участь была предрешена ещё с рождения. — Саркис смешливо глядел на сдувшегося тощего неухоженного человека, кожа которого свисала до самых пят. — Ты был создан лишь для своей смерти, так что не обессудь, если я нечаянно уничтожу тебя!

Пара серебряных снежинок сорвались с посоха, будто уверенно летящие птицы, окружающие жертву. Глазки голема растерянно разбегались в стороны, пытаясь взглядом поймать порхающих созданий.

— Никаких сил… Я и вправду иссяк, а ты этим пользуешься? — опешил монстр, чувствуя солёные слёзы, скатывающиеся по уголкам рта.

— Сами создатели надеялись, что эта слабость и будет твоим козырем. Ты был должен уничтожить себя взамен на победу. Разве я ошибаюсь? — ликующе спросил Саркис, видя опустошённость и никчёмность бывшего врага.

Его слёзы бисеринками капали на сухую землю, орашая её, словно капли дождя.

«Даже камень как живой… Не то что я. Вот он, стоит и плачет над своей скорой кончиной и осознанием обмана собственных создателей… Почему я такой, какой есть? Кто я и зачем я? Разве могу я пролить слёзы над чьей-нибудь смертью? Или же полюбить, почувствовать тепло чужой души — разве я на такое способен?»

Саркис отчего-то захотел немедленно покончить с остатками грязного камушка. Он искренне ненавидел его, но одновременно мечтал стать вот таким же ранимым несчастным существом.

«Ну хоть почувствовать? Понять? Зачем все эти слёзы? Что за горечь грызёт их сердца?» — богатырь никак не мог понять всего этого и рука вокруг посоха сомкнулась ещё сильнее. — «Убить и побыстрей. Никакой пощады… Что плохого в смерти? Это исход абсолютно каждого. Так почему ему так грустно? Неужто и всей жизни не хватает на осознание собственной недолгожительности и скоротечности бытия? Какие тупые, никчёмные плаксы. Какие низкие люди… Ненавижу!»

Саркис никогда не мог поплакать над своим горем. Может поэтому он так и думал? Все эти чувства и эмоции были ненавистны его душе, ибо их она и жаждала больше всего, но никогда бы не смогла почувствовать, приобрести и осознать…

Саркис гнусно улыбнулся, видя полную растерянность и жуткий взгляд врага.