Эдемский Маг. Том III (СИ)

— Ну что, старик, и кто из нас двоих создаёт самых главных чудовищ? — усмехался Демиург, делая свой ход в этой партии, свой самый последний и главный ход. Пешка, старик Авиад, становилась ферзём, чтобы потом быть съеденной королём, о существовании которого забыли почти все фигуры, за исключением…

— Саркиса ты любил, Демиург. С Саркисом вы были как неразлучные друзья, не лги мне. Что-что, но вашу связь то я мог заметить, я не глуп, мятежник, — Бог уже успокоился, хоть в глубине души был потрясён. Потрясён, разочарован, удивлён, даже шокирован той жестокостью, с которой чёрный богатырь разорвал несчастного главу Церкви Господа. Да, это был и вправду ужасный, ничтожный, жалкий поступок, достойный только и исключительно зверя. Саркис, словно медведь в лесу, на пустом месте разорвал человека на части, улыбался, глядя в его умирающие глаза, со смехом отрывая конечность за конечностью, радуясь той крови, что капала с его оторванных ног и рук… Не передать того, что чувствовал сейчас Бог. Горечь, скорбь, даже ненависть к своему ребёнку, который до последнего не предавал Отца, но был готов бесчеловечно уничтожать и уничтожать всех, кто вставал у него на пути. В этом то и был Саркис — был животным, извергом, не способным на чувства и эмоции, способный сделать с человеком абсолютно всё, играться с жертвой как с игрушкой, усмехаться, смотря на чью-то смерть…

— Вижу ты под впечатлением, пахан. Я вот ни сколько не удивлён. Эти звериные глаза, эта ухмылочка, сжатые зубы… Твой сынок похоже кайфует с самого факта превосходства, доминирования, умерщвления… Он же реально больной, тронутый на голову, просто маньяк, — смеялся и смеялся Демиург, под неодобрительные, печальные взгляды Бога, глаза которого гневно смотрели из-под кустистых, пушистых бровей.

— Молчи лучше, ни тебе судить других, отступник, — приговаривал Бог, вдруг осознавая нечто страшное. Нечто, которое никак не укладывалось в его голове. А если и укладывалось, в это всё равно никак не хотелось верить. — Что ты сделал, Демиург? — Бог нервничал. Его глаза метались из стороны в сторону, руки непроизвольно сжимали краюшки его длинных белых одеяний, застлавших весь этот разноцветный, межмировой простор.

— Ты не видишь, пахан? Помочь? Объяснить? — спокойно приговаривал златовласый, летая в воздухе и кладя ногу на ногу. Эта вальяжная поза, этот равнодушный, скучающий взгляд, эта уверенность — всё в этом человеке бесило, раздражало, разочаровывало Создателя.

— Пожалуйста, заткнись. Просто захлопни свою пасть! Не действуй мне на нервы… — Бог тяжело дышал от волнения, его грудная клетка интенсивно вздымалась, а кровь ощутимо потекла быстрее по его толстым венам.

— Да, я знаю. Это больно, батька, но это судьба. Не обессудь… — казалось, златовласый принц лёг на невидимый гамак и расслабленно отдыхал в этом пространстве, прикрыв глаза и радуясь цветастому мельтешению вокруг своей прекрасной, ровной, правильной и милой головы.

— Какая судьба, щенок… Ты же всего лишь самовлюблённый глупец. Не могло такое произойти, это невозможно. Бред, глупость… — вертел головой Бог под взгляды Демиурга, не лишённые этого сладкого удовольствия. Удовольствия от победы над сильнейшим во Вселенной!

Бог больше не смотрел на шахматную доску, не мог, не желал, а кулак искрил мелкими молниями, готовыми накинуться на деревянную, отныне бесполезную доску. Партия кончилась. Окончательно завершилась полной победой. Победой неоспоримой, но такой нежеланной для Создателя. Бог не верил в такой исход…

— Шах и мат, батёк. Ты ожидаемо проиграл, как я и предсказывал, — Демиург явно упивался своей победой, слизывая её со своих красивых губ, как аппетитное мороженое.

— Эта дурацкая партия… Ты точно всё подстроил, щенок, — досадливо пробормотал Бог, кулаки которого чесались всё сильнее и сильнее, как у Саркиса ещё в недавнем прошлом.

— Не ври себе, папаша. Ты знаешь, что с треском проиграл юнцу и сейчас пытаешься хоть как-то переубедить самого себя, — говорил златовласый медленно, чётко, но не особо выбирая слова, стараясь говорить как можно более убедительно, унижая Бога, унижая Создателя всего мироздания.

— Ничего подобного… Давай сыграем ещё раз. Ты отвлекал меня, выводил из себя… Я считаю всё это нечестным, подстроенным…

— Требуешь реванша, дедан? — завёлся Демиург, широко распахивая глаза да вызывающе улыбаясь.

— Не реванша, я требую от тебя честной, справедливой игры. Ты не победил, нет, ты не мог…

— Не веришь в своих детей? Считаешь себя самым сильным и исключительно умным? Думаешь, что контролируешь ситуацию? Уверен, что удержишь власть, папка? Тогда ожидаю тебя в Нижнем мире, Бог, ожидаю тебя внизу. Будет тебе честный поединок, посмотрим чего ты стоишь, батаня, — крикнул Демиург, широко всплеснув руками и весело заплясав в воздухе.

— Чего ты пляшешь, а? Ты же знаешь, что я никогда не спущусь в Нижний мир, не бывать этому, — занервничал Бог, явно понимая, к чему клонил его бывший сын, бывший ребёнок, бывший родной человек.