Eden (ЛП)

— Я могла бы ответить утвердительно, — поколебавшись, отвечаю я. — Могла бы сказать, что он насиловал меня раз за разом, и я хочу его лишь потому, что он копается в моих мозгах…

Слезы унижения текут по щекам.

— Но это была бы ложь, — шепотом продолжаю я. — Ты не заслуживаешь такого оскорбления. И я больше никогда не буду лгать тебе. Знаю, мысль о том, что я добровольно желаю его, для тебя невыносима, и ты предпочел бы думать, что он насилует меня, но это неправда. Да, вначале я сопротивлялась, потому что знала, насколько это неправильно. Но в итоге я перестала сражаться, я захотела его…

С минуту он смотрит на меня, а затем отворачивается, шумно всхлипывая.

— О Боже, — шепчет он, и его голос ломается. — Я думал… нет, чувствовал, что что-то между вами… — он прячет лицо в ладонях. — Вы оба, наверное, вдоволь посмеялись надо мной.

Несколько слов — и мое сердце разбито вдребезги.

Подойдя к нему, кладу руки на его плечи.

— Нет, — страстно шепчу я. — Нет, Рон, никогда и ни за что. Я ненавижу себя за то, что сделала с тобой, правда…

Он сбрасывает мои руки и смотрит на меня: его глаза мокрые от слез и такие темные — от боли.

— И что теперь нам остается? — шепчет он.

Всхлипнув, прикусываю нижнюю губу. Я плачу по тому, что могло бы быть, по тому, что должно было случиться, по тому, что отныне уничтожено навсегда.

— Рон, мне так жаль.

Мне больше нечего сказать.

— Знаешь, — начинает он, — все время, что я пробыл здесь, мне казалось, что я попал в кошмар, из которого мне не выбраться: вокруг лишь боль, темнота и кровь. И знаешь, что придавало мне силы жить?

Понуро качаю головой: не потому, что не знаю, о чем он, а наоборот — я прекрасно знаю, что он сейчас скажет.

— Я терпел все ради тебя! — он срывается на крик. — А теперь я узнаю, что единственный лучик добра и света, что остался у меня в этом страшном мире, трахается с проклятым Пожирателем Смерти уже бог знает сколько времени!

— Я все понимаю, — очередной всхлип срывается с губ. — И не прошу тебя простить меня. Но я тоже цеплялась за тебя, ты — самое хорошее, что осталось у меня, и благодаря тебе я жила. Много раз я пыталась покончить с собой, но вспоминала о тебе и понимала, что не могу тебя оставить. Ты много значишь для меня!

— Много? Больше, чем он? — напряженно спрашивает Рон.

И ни секунды не колеблясь, не задумываясь, правда это или нет, я твердо киваю.

— Конечно, больше. Ты для меня весь мир! Никогда не прощу себе, что так поступила с тобой. Клянусь всем, что у меня есть, что не хотела делать тебе больно…

— Всем, что у тебяесть? — с горечью в голосе прерывает меня он. — И что же, черт возьми, у тебя есть, а? Он же отнял у тебя ВСЁ!

Он абсолютно прав. Боже, помоги мне, помоги нам обоим, помоги нам всем! Его слова — чистейшая правда. Люциус лишил меня всего: родителей, самоуважения, свободы…

А теперь еще он забрал у меня Рона. Не то чтобы он уже не сделал этого раньше, но теперь это окончательно и бесповоротно.

Рон молча смотрит на меня — так, словно впервые видит.

— Господи, во что он тебя превратил? — шепотом спрашивает он. — Ты больше не способна отличать плохое от хорошего!

Качаю головой, чувствуя, как по щекам снова текут слезы.

— Я имею в виду… он же дьявольское отродье! — его нервы в очередной раз сдают. — Как ты можешь мириться с этим после всего, что он сделал?

— Не знаю, — едва слышно шепчу я сквозь слезы.

Он плачет из-за моего подлого предательства.

До нашего похищения я ни разу не видела, чтобы он плакал.

— Что в нем такого? — его голос наполнен болью. — Почему он? Что — во имя Господа! — такое чудовище, как он, может дать тебе?

— Разве это имеет значение? — сквозь слезы спрашиваю я.

— Да, имеет, — яростно шепчет он. — Он отнял тебя у… мне просто любопытно, что так привлекает тебя в нем, что ты позабыла все, во что верила?

Глубоко вздыхаю. Не хочу говорить ему об этом, но больше всего не хочу и дальше лгать ему. Не могу и не хочу. Он заслуживает правды.

Закрываю глаза, потому что у меня нет сил смотреть ему в глаза.

— Это не то, как если бы я хотела его. Все совсем не так. Просто… он говорил, что я ничтожество, — еле слышно шепчу я в ответ. — Раз за разом он повторял, что я грязнокровка, ошибка природы, бесполезное существо и пустое место. Он постоянно говорил это, пытаясь заставить меня поверить, что так оно и есть. И я почти поверила…

Мне трудно говорить, но я продолжаю: он имеет право знать.

— Но… когда я поняла, что он может… хотеть от меня чего-то большего… — «Господи, как же трудно объяснить», — это заставило меня…

Открываю глаза. Рон стоит передо мной, и его глаза блестят от слез.

Снова закрываю глаза и захлебываюсь в океане боли, поглотившей меня.

— Это заставило меня вновь почувствовать себя человеком. Потому что поддаваясь чувствам, он шел против своих убеждений, и все ради меня, а значит… я чего-то стою.

В очередной раз открыв глаза, натыкаюсь на его взгляд, полный обиды и боли.

— Я никогда не считал тебя грязью, Гермиона. Ты значила для меня больше, чем кто-либо в этом мире!

Слезы текут по моим щекам. Боже, что же я наделала? Как могла так с ним поступить?