Eden (ЛП)

Люциус поджимает губы.

— Что верно — то верно. Все было бы отлично, не будь с нами тебя…

— Это не моя идея бежать с вами, а Гермионы! — огрызается Рон. — И вообще, кажется, это ты не идешь с нами, Малфой…

— Замолчите оба! — Только петушиных боев мне сейчас не хватало. — У нас нет времени на препирания. Сделаем две ходки: сначала Люциус отвезет одного, потом — другого, потому что только он сможет вызвать лодку.

Люциус прищуривается.

— Не понимаю, почему ради него я должен рисковать нашими жизнями…

Поворачиваюсь к нему.

— Ты знаешь, почему, — едва шевеля губами, отвечаю я. — Просто сделай это, пожалуйста.

Мгновение он пристально смотрит на меня, а затем, выругавшись сквозь зубы, берет меня за руку, помогая забраться в лодку. Оборачиваюсь через плечо, чтобы посмотреть на Рона.

— Он вернется за тобой через пять минут, Рон, я обещаю, — поспешно выпаливаю я.

Он улыбается, но в его глазах плещется страх: он очень напуган.

— Все будет хорошо, Гермиона.

Кивнув, с трудом заставляю себя улыбнуться в ответ и усаживаюсь в лодке, пока мы медленно плывем по воде. Только когда Рона уже не видно из-за тумана, я отворачиваюсь от берега и поднимаю глаза на Люциуса.

— Спасибо, — шепчу ему.

Он хмурится, но кивает, беря меня за руку.

Уже второй раз он держит меня за руку в этой лодке. Когда-то он так же сжимал мою ладонь, пока мы плыли в это ужасное место…

— Так давно… — шепчет он, будто прочел мои мысли. — Помнишь?

— Помню ли я?..

Помню ли я тот день, когда он пытал меня почти до смерти, а потом Волдеморт оставил за ним право решать жить мне или умереть, и Люциус предпочел оставить мне жизнь? Помню ли я ту минуту, когда осознала, что небезразлична ему, пусть это и были пока что непонятные и запутанные чувства, природы которых я не понимала?

— Я помню… — сжимаю его пальцы, видя страдание в его глазах.

— Я принес тебе столько боли, — шепотом начинает он. — Прости меня. Это… я не хотел этого. Ну, по крайней мере, после того, как мы прибыли сюда…

— Знаю. Это ничего. И я прощаю тебя за все.

Его ответ для меня — полная неожиданность.

— Не надо, я не хочу, чтобы ты прощала меня. Только не после того, что я с тобой сделал.

Он осекается, а я не знаю, что сказать на это, поэтому, отвернувшись, вглядываюсь в очертания проступающих из тумана деревьев — мы приближаемся к другому берегу, выплывая из пещеры на открытый воздух.

Чувствую, как Люциус напрягается позади меня, и вижу, как его пальцы крепче сжимают палочку…

Все хорошо. На берегу никого нет, мы их переиграли и прибыли сюда первыми.

Люциус чуть расслабляется.

Поднимаю голову вверх — темно-синее небо с россыпью народившихся звезд.

Кажется, мне придется подождать еще немного — до рассвета, — чтобы вновь увидеть солнце.

Но все-таки я его увижу. Непременно. Мы с Люциусом вместе встретим рассвет… и будем свободны.

Свобода.

От одного этого слова голова идет кругом.

Лодка мягко ударяется о берег, Люциус аккуратно выбирается из нее и подает мне руку. Острая прохладная трава под ногами совершенна, но я не успеваю насладиться ощущениями, потому что он уже тащит меня к густым зарослям деревьев и кустарников.

— Надень это, — он протягивает мне мантию-невидимку. — Жди здесь, и ни звука, даже если будет казаться, что ты тут одна.

Молча накрываюсь мантией. Осмотрев место, где я только что стояла, он удовлетворенно кивает.

— Отлично, — шепчет он и возвращается в лодку. — Я быстро.

Он стремительно возвращается к лодке, забирается внутрь и бесшумно отплывает, постепенно растворяясь в тумане.

Замерев, стою под мантией-невидимкой. Все будет хорошо. Надежда умирает последней…

Господи, никогда не думала, что выберусь отсюда.

Закрываю глаза.

Происходящее настолько нереально, что кажется, будто все происходит не со мной, а с какой-то другой Гермионой. Она существовала когда-то, но не теперь… наверное.

Иногда я о ней думаю — о той девочке, которой я была. Гермиона. Гермиона Грэйнджер. Семнадцать лет. Наивная, храбрая, гордая, умная, такая находчивая и такая уязвимая. Гарри Поттер и Рон Уизли были центром ее вселенной. У нее были любящие родители.

Теперь ее больше нет. На ее месте другая…

Гермиона. Гермиона Грэйнджер. Восемнадцать лет. Но в душе намного старше. Храбрая, потому что так надо, потому что теперь она знает, что значит по-настоящему бояться чего-то или кого-то. Комок нервов, шарахающийся от собственной тени. Люциус Малфой — центр ее вселенной. У нее нет родителей. И она скоро станет матерью.

— Я одна из наследников благородного и древнего рода Блэков, — высокий чистый голос прорезает повисшую тишину. — Я прошу переправы.

Распахиваю глаза. Богом клянусь, я едва не проглотила язык.

Что… какого?..

Поворачиваю голову.

Беллатрикс и Эйвери стоят на берегу. Рукав мантии ведьмы закатан до локтя, и из свежего пореза капает кровь: кап, кап, кап. Оба отходят под тень деревьев, остановившись в паре метров от меня.

Съеживаюсь под мантией, внутри все кричит от ужаса.

Я даже перестаю дышать.

— И как долго ее ждать? — недовольно бормочет Эйвери.

— Скоро должна быть, — шепотом отвечает Беллатрикс.