Эдера 2

— Кстати, а твой приятель, — он неожиданно перешел на «ты», однако сыщик, прекрасно понимая, где он находится, ничуть не обиделся; надо было выдержать вкус места, и Манетти отлично понял это,— так вот, твой приятель не велел передать ей привет?

Сыщику ничего не оставалось, как ответить:

— Конечно!

— А как он выглядел?

— Кто?

— Ну, твой друг...

— О, очень симпатичный юноша,— ответил Манетти,— как выглядел? Представляете себе Алена Делона? Точно такой, только еще красивее...

— Алена Делона?

— В молодости,— улыбнулся Манетти.

— Никогда не любила мужчин, похожих на Алена Делона,— произнесла девица.

— А ты вспомни, вспомни... Ах, как жаль, Манетти притворно засокрушался,— как жаль, что у меня нет с собой его фотографии!..

Манцу вопросительно посмотрел на девицу.

— Ты помнишь такого?

Однако та неожиданно громко расхохоталась на весь зал, но никто даже не обернулся на ее безобразную выходку; видимо, нечто подобное тут было в порядке вещей.

— Помню ли я такого,— нараспев начала девица,— помню ли я такого... Помню ли я такого? Помню ли я такого... Может быть, и помню... За это время я видела у себя в кровати так много мужчин, что уже никого не помню. Наверное, был среди них и тот красавчик... Да разве могу я всех вас упомнить? — улыбнулась она.

Манцу прервал ее рассуждения:

— Ладно, не валяй дурака. Этот синьор, — он кивнул в сторону Манетти, — приехал из Рима, скучает, и ему надо было бы как-то поразвлечься... Понимаешь?

Девица хмыкнула.

— Еще бы! Чего там непонятного!

— Вот и не дай ему умереть со скуки... После этих слов он, вежливо поклонившись Манетти, быстро удалился из-за столика.

Сыщик, скосив глаза, увидел, что Манцу подошел к бармену, перекинулся с ним несколькими словами, после чего вышел из зала.

Девица, отпив из стакана Манетти вина, неожиданно улыбнулась.

— Ну, так ты действительно из Рима?

Коротко кивнул, он произнес:

— Ну да...

— А как тебя зовут?

Сыщик, уходя от прямого ответа, произнес:

— Ночью все кошки серы... И все мужчины одинаковы. Какая разница, как меня зовут? Главное, что у меня есть приятная собеседница, которая не даст мне сегодня вечером умереть со скуки.

— И ночью — тоже, — заверила его девица, — так что можешь не беспокоиться.

— А я и не беспокоюсь.

— Я бы не спрашивала, да вот вид у тебя какой-то озабоченный...

Сыщик и впрямь выглядел неспокойно — глаза его все время бегали по сторонам, будто бы он чего-то опасался.

И было чего!

Манетти, разговаривая с проституткой, то и дело смотрел в сторону входной двери — у него не было никаких сомнений относительно того, что Франческо Манцу, с которым он только что познакомился — ее сутенер.

Вот он и боялся, чтобы тот не встрял в беседу в самый неподходящий момент и не испортил всего.

Манетти радовало то, что девица была пьяна, но — в меру. Кианти делало ее очень болтливой, и сыщик почти не сомневался, что сегодня ему при помощи всякого рода наводящих вопросов удастся выяснить подробности того вечера, удастся выяснить, что же тогда произошло с Андреа...

Однако Франческо Манцу не появлялся, и это успокоило сыщика. Обернувшись к девице, Манетти поднял свой стакан и произнес:

— Ну что — за знакомство?

Девице тост, судя по всему, понравился, однако к тому времени она уже выпила свое вино (а также большую половину вина рассказчика), и Манетти пришлось купить кианти и ей.

— За продолжение нашего замечательного знакомства, синьор...

— Кстати,— осторожно осведомился Манетти, — кстати, а как тебя зовут?

Девица скривилась.

— Вообще-то, зовут меня Лючия, но многие друзья называют меня «Лошадкой».

«Значит, это действительно она,— подумал Манетти,— стало быть, я не ошибся... Ведь в газете было написано, что мафиози Барцини арестовали в номере девицы по кличке «Лошадка». Пока все идет по плану, теперь надо действовать осторожно, не торопя события. Один лишний вопрос может вспугнуть ее...»

— А как мне тебя называть?

— Как хочешь... Можешь называть меня своим солнцем, месяцем, можешь называть сволочной девчонкой, можешь Лючией, а можешь — «Лошадкой». Мне, честно говоря, больше бы понравилось последнее.

— И давно ты... — с языка Манетти едва было не слетело: «давно ли ты занимаешься своим полупочтенным ремеслом», однако в самый последний момент он быстро изменил формулировку и спросил: — Давно ли ты проводишь вечера тут, в «Эспланаде»?

— Второй год, — произнесла девица, любовно отхлебывая вино.

Сыщик, не зная как продолжить беседу, поинтересовался, склонив голову на бок:

— Нравится?

— Очень,— ответила девица, но как-то невесело, точно с издевкой.

Однако Манетти не заметил этого обстоятельства, потому что спросил с интересом:

— Вот как?

Девица продолжала развивать свою мысль:

— А что тут плохого? Вечером и ночью работаешь — днем отсыпаешься. Работа как работа — ничем не хуже других. Конечно, клиенты попадаются всякие — некоторые пускают в ход кулаки...— начала делиться девица некоторыми секретами своего древнего ремесла.— Но для этого у меня есть Франческо.

— Кто это?