Эдгар Хантли, или Мемуары сомнамбулы

Опасность блуждания впотьмах по неизвестным тропам и уже проверенный вполне надежный проход, который мне сразу же удалось обнаружить, до сих пор удерживали меня от более тщательного обследования лабиринта пещеры. Однако теперь прежний путь стал тупиковым, и нужно было попытаться найти новый маршрут. Кроме того, мне непременно понадобится фонарь, чтобы не заплутать во всех этих закоулках. План был намечен, и я решил на следующий день взяться за его осуществление.

В памяти у меня неожиданно всплыли события, которые, если бы я вспомнил о них своевременно, послужили бы мне предостережением, и я не был бы столь безрассудным. Несколько месяцев назад один фермер, живший на окраине Норуолка, обнаружил в своих угодьях двух хищников, как ему показалось, это были пумы – самец и самка. Они задрали у него несколько овец, и он упорно, но тщетно за ними охотился. В других местах также случались нападения на скот, однако остальные фермеры полагали, что в гибели овец виноваты собаки – некоторые из них даже несправедливо поплатились за это жизнью, Рассказ соседа о том, что он видел пум, доверия ни у кого не вызывал, поскольку считалось, что хищников в Норуолке давно нет, да и никто больше уже много лет их не встречал. И вот теперь я воочию убедился, что фермер говорил правду, а значит, сородичи чуть не убившего меня кугуара все еще могут обитать в глухих уголках этой дикой местности и необходимо принять против них какие-то меры. Я решил, что отныне, отправляясь в путь, обязательно буду брать с собой томагавк.

Реальное прошлое и воображаемое будущее перемешались в моих мыслях, какое-то время не давая мне спать, но потом сон все же сморил меня.

Глава XIII

По возвращении домой я постоянно думал о Клитеро, План, которым я поделился с вами и которому предполагал посвятить свой досуг, был предан забвению и всплывал в памяти лишь изредка и то на краткие мгновения. Но помыслы, изгнанные из сознания в часы бодрствования, то и дело напоминали о себе, когда я пребывал в объятиях Морфея. Периодически мне снился Уолдгрейв, Причем казалось, что его присутствие в моих грезах вызвано не привязанностью и дружеским расположением, а беспокойством и гневом. За мной остался долг, я преступно пренебрег им, на что и намекал сей эфемерный гонец, призванный вдохновить меня, пробудить мою память, заставить выполнить взятые на себя обязательства.

Обычно я просыпался с утренней зарей. Но тут, возможно, из-за тревожных сновидений, поднялся, когда еще не погасли звезды. Все те фантомы, что до сих пор не давали покоя рассудку, неожиданно отступили, и мне открылось решение проблемы. Образ моего погибшего друга вытеснил все остальное. Наши последние беседы, письма, которые он мне посылал за время своей недолгой, но наполненной делами жизни, – все эти драгоценные свидетельства его глубочайшей духовности и высокой нравственности всколыхнули мой разум, призвав меня к действию.

Мной вновь овладело желание взяться за решение главной задачи. Долг милосердия по отношению к Клитеро не отменялся. Оказать ему помощь, а заодно удовлетворить свое любопытство я тоже сумею. Но почему все внимание и все силы нужно сосредоточивать только на нем? Время, проведенное дома, лучше употребить на то, чтобы снять копии с писем Уолдгрейва.

Спустя несколько часов после восхода солнца можно будет вновь отправиться в горы. А пока я решил пересчитать и разобрать эти письма, отделить их от моих собственных и подготовить для копирования – невероятно ответственное и печальное занятие!

Однако меня смущало одно сновидение, вспомнив о котором я впал в уныние. Обратившись к письмам, я нарушу запрет Уолдгрейва, пренебрегу его неоднократно повторявшимися пламенно-патетичными просьбами. Как связано его появление в моих грезах с тем, что я собирался сделать? Возможно, таким образом мне было ниспослано напоминание о запрете?

Полагаю, Вы мало знаете о духовной жизни моего друга. Наверное, необходимо пояснить кое-что, чтобы Вы поняли, почему меня одолевали сомнения, и чтобы развеять Ваше былое недоумение.

Уолдгрейв, подобно многим людям, с ранних лет посвятившим себя размышлениям и чтению книг, с возрастом менял свои религиозные и моральные принципы. Его юношеские воззрения имели тенденцию к отрицанию общепринятых взглядов, к обожествлению необходимости и универсальной материи, к неприятию взаимосвязанности и различия души и тела, к утверждению, что нет никакой зависимости между нравственным поведением человека и тем, что ждет его после смерти.

Он был вполне убежден в этом и проповедовал свои взгляды с необыкновенной горячностью. Вскоре после нашего знакомства судьба забросила нас в разные части света, и отношения можно было поддерживать только благодаря почтовой переписке. Мы писали друг другу регулярно, подробно и оставляли себе копии всех отправленных писем. Уолдгрейв много места уделял защите своих излюбленных доктрин.