Эдгар По

По поселился вместе с молодой женой и тещей в пансионе миссис Йаррингтон, выходящем окнами на Кэпитол-сквер и расположенном на той же улице, что и заведение миссис Пуэр. Это был двухэтажный кирпичный дом с большими зелеными ставнями, часто встречавшимися в Ричмонде. По занимал просторную комнату на втором этаже, прямо над гостиной. Об их семейном укладе точно ничего не известно. Все, что касалось брака По и Вирджинии, держали в строгом секрете. Друзьям По лишь сообщил, что его тетка и юная двоюродная сестра, находящиеся у него на иждивении, переехали жить к нему. На тех, кто видел Вирджинию в ту пору, она не производила впечатления взрослой женщины. Поведением своим она скорее походила на веселую девочку, что, собственно, и неудивительно, если учесть, что ей было всего тринадцать лет. Для своего возраста она была довольно мала ростом, «пухленькая», хорошенькая, но не особенно, ласкового и тихого нрава и по-детски простодушная.

Розали, или, как ее чаще называли, «Розе По», исполнилось уже двадцать пять лет, но по умственному развитию она казалась сверстницей Вирджинии. Сестра несколько докучала Эдгару, ибо имела привычку повсюду следовать за ним с терпеливым и кротким обожанием, чем временами приводила молодого человека в смущение. Ее по-прежнему привлекали детские забавы, и вместе с Вирджинией они, точно две маленькие девочки, любили играть в саду у Макензи — взвизгивая от удовольствия, катались на качелях или прыгали через веревочку. Один из эпизодов отроческой идиллии, какой были первые годы супружеской жизни По, сохранили для нас воспоминания миссис Макензи. Она рассказывает, что однажды вечером По заехал к ним, чтобы забрать и отвезти домой Вирджинию, которая встретила его с таким «безудержным восторгом», что воспитанная в викторианском духе миссис Макензи была шокирована.

Печальная правда заключалась в том, что Вирджиния, вероятно, слишком во многом походила на Розали. Она тоже преждевременно остановилась в своем развитии. Когда ей было уже больше двадцати, многие из тех, кто ее знал, отмечали, что выглядела она лет на пятнадцать. Ум ее развивался более нормально, чем у двоюродной сестры, однако полной физической зрелости она так и не достигла. В случае с Розали все обстояло наоборот.

Уже в ту пору детскую миловидность Вирджинии портил мучнисто-белый цвет лица, приобретший позднее восковой оттенок. Деталь эта сама по себе могла бы показаться неважной, если бы не тот факт, что несколькими годами позже она заболела туберкулезом, от которого впоследствии умерла. Вирджиния выросла в том же доме, где от этой болезни умер Генри По — должно быть, в роду По существовала наследственная предрасположенность к чахотке, и скудный образ жизни, который вела семья миссис Клемм, во многом ей способствовал. Внешность жены-ребенка, свойственные ей болезненность и некоторые странные, неуловимо-тонкие черты духовного облика были воплощены Эдгаром По в героинях его произведений. Вирджиния стала «Лигейей», «Эулалией», «Элеонорой», сестрой заглавного героя в «Падении дома Ашеров», быть может, даже «Аннабель Ли» или, например, «Береникой»:

«Береника была мне двоюродной сестрой, и мы росли вместе в имении моего отца. Но как мало походили мы друг на друга! Я — слабый здоровьем, всегда погруженный в мрачные думы. Она — проворная и грациозная, переполняемая жизненными силами… О, эта великолепная и такая фантастическая красота! О, прелестная сильфида арнгеймских кущ!.. Но потом — потом все окутал таинственный и ужасный мрак, и лучше бы вовек не рассказывать этой повести. Недуг, роковой недуг, точно знойный вихрь пустыни, пронизал все ее естество; прямо на моих глазах в уме ее, привычках и нраве происходили глубочайшие перемены, и действие их было столь утонченным и страшным, что нарушало самую гармонию ее души…»

Таковы они были все — каждый раз чем-то несхожие с Вирджинией и тем не менее всегда ее повторяющие. Угасающие, бледные, словно покойницы, женщины, которые обычно состоят в родстве со своими возлюбленными, подстерегаемые призраком кровосмешения, таящимся во тьме фамильной усыпальницы. То была страница из жизни самого По.

В Ричмонде По начал в свободные часы учить Вирджинию французскому и игре на арфе. Она пела нежным, тоненьким, как у девочки, голосом, с модными тогда руладами, напоминавшими птичьи трели. Миссис Клемм по-прежнему занималась хозяйством. Ее пошатнувшееся в Балтиморе здоровье улучшилось благодаря достатку, от которого она уже давно отвыкла, и сравнительно спокойному существованию. Корзина на несколько месяцев была забыта — кроме всего прочего, миссис Клемм очень хорошо понимала и тогда, и позднее, как много значит для карьеры Эдгара респектабельность его семейства.