Эдгар По. Сгоревшая жизнь

В конце 1838 года По признает, что вновь очутился в отчаянном положении. Лишь «путем самых болезненных жертв», по его собственным словам, он сумел заплатить за аренду предыдущего своего жилища. Семейству пришлось перебраться в дом поменьше на Шестнадцатой улице. Тем не менее в их жизни, где властвовали самые непредсказуемые случайности или неуловимый и изменчивый рок, образовалась некоторая отдушина. Поздней весной 1839 года По предложил себя в качестве помощника редактора в «Джентльменс мэгэзин». Редактор Уильям Э. Бартон ответил, что хочет сформировать некое сообщество, «подобное тому, какое предлагаете вы», и что он не знает никого другого, кто был бы так близок ему по взглядам. В своем первом письме По, вероятно, набросал план «идеального» литературного журнала, который мог распространить свое влияние на всю страну. Бартон предложил По отнюдь не королевское жалованье в 10 долларов в неделю, уверив По, что его обязанности займут не более двух часов в день, так что у него останется время для «любого другого приятного ему времяпрепровождения». «Приятным времяпрепровождением» он, по-видимому, именовал собственное творчество писателя. Начало не производит впечатления удачного. Да и Бартон был необычным редактором. Английский комический актер, специализировавшийся на диккенсовских ролях Микобера и капитана Каттла, переехал в Соединенные Штаты, желая стать литератором. Позднее По назвал его «фигляром».

Итак, По начал с того, что написал для «Джентльменс мэгэзин» (известного и как «Бартонс мэгэзин», или, что еще нелепей, «Бартонс джентльменс мэгэзин») ядовитую рецензию на балтиморского поэта Руфуса Доуса, которую Бартон запретил печатать из-за ее чрезмерной суровости. Будучи в подавленном настроении, По написал Бартону письмо, на которое редактор ответил так: «Несчастья мира наложили мрачный отпечаток на ваши чувства, с чем вам желательно бороться». Тем не менее в следующем месяце, то есть в июне 1839 года, По формально получил в журнале должность помощника редактора. Томас Данн Инглиш, молодой поэт, который частенько наведывался в редакцию журнала, вспоминал По вечно «одетым в черный, простенький и довольно потрепанный сюртук». И еще он замечал, что «у него были большие горящие глаза, пронизывающий взгляд, манеры же были простыми и естественными, как это и свойственно воспитанному человеку, а его тон и рассуждения завораживали».

Однако проза По завораживала вовсе не всех, и, во всяком случае, она не завораживала тех современных ему писателей, которых автор презирал. По прямо заявил, что в своих статьях он не собирается «помогать тем, кому он может помочь лишь замолчать». Он был абсолютно уверен в своих силах. Он был уверен в своем таланте. Когда он видел, как другие выстраиваются впереди него и получают похвалы за то, за что его жестоко критикуют, он впадал в ярость. Это было невыносимо. Понемногу он заработал репутацию сварливого и ядовитого критика. Несомненно, ему это было неприятно, и он обижался на литераторов Бостона и Нью-Йорка, однако вызов, с которым он встречал обиды, тоже не имеет себе равных и говорит о человеческой уникальности По. Ему было известно, что его не любят. «Вы говорите о „врагах“, — писал он балтиморскому журналисту, — а вы не могли бы сообщить мне их имена?»

Но получал он и похвалы. В статье в «Сент-Луис баллетин» говорилось, что «за вычетом Нила, Ирвинга и Уиллиса, никого в этой стране нельзя поставить рядом с По». Следует отметить, что По с жадностью ждал похвал и любил при случае упомянуть о благосклонных отзывах. Он написал Джозефу Эвансу Снодграссу, тогдашнему редактору «Америкэн мьюзеум», и попросил включить этот отзыв в какой-нибудь из обзоров «Джентльменс мэгэзин». В другой раз он сообщил Снодграссу, что сам Вашингтон Ирвинг «написал мне два письма, в которых высоко оценил мои рассказы». Некий современник отмечал, что ни один «из живущих писателей не любил так похвалы, как любил их он, и стоило мне заговорить с ним о достоинствах его произведений, как грудь у него начинала вздыматься, будто штормовое море». Несмотря на явную его гордыню, По была свойственна острая жажда аплодисментов и признания. Вероятно, так проявлялось его сиротство в этом мире.

По и в самом деле заслуживал похвал. Некоторые из его лучших рассказов были напечатаны в «Джентльменс мэгэзин», среди них «Падение Дома Ашеров» и «Уильям Уилсон». Эти рассказы вместе с еще двадцатью тремя вошли в два тома «Гротесков и арабесков», выпущенных издательством «Ли и Бланшар» в конце 1839 года. В коротком предисловии По ответил тем критикам, которые обвиняли его в «германизме» и «мрачности». «Если во многих из моих сочинений предметом является ужас, — писал он, — то этот ужас не имеет отношения к Германии, он в моей душе».