Единая-неделимая

— О нет. Я политическими сплетнями не занимаюсь. Но мне совершенно ясно: война висит в воздухе. Только ни император и король Вильгельм, ни император и царь Николай, ни Пуанкаре, ни англичане, ни французы, — никто не хочет начать и стать виновником войны. Это не так-то просто…

Андрей Андреевич резко повернулся к морю, куда опустилось солнце, блиставшее лишь на поверхности волн последним кровавым блеском. Мягкие сумерки стлались над камнями долины. Было тихо и пусто кругом. И таинственным маленьким фонарем над горами засветилась вечерняя звезда. Точно пробежал там черною тенью по небу фонарщик и зажег сигнал маяка для несущейся в бездну земли.

— Думали ли вы когда о мировых пространствах? — не громко сказал Андрей Андреевич. — Перед нами бежит, уходит нечто, чего мы не можем схватить, остановить и повернуть назад, — мы называем это временем. Глядите:

La terre fuit l'espace…
Le temps monotone
Attend que l'heure passe,
Que l'heure sonne…
Le temps immuable
Est un gouffre de nuit…
Et les grains sable
Tombent dans l'infini…
Le coeur bat les secondes
En proie a la douleur,
Le mouvement des mondes,
N'est qu'un leurre.
Le coeur bat les minutes,
Les siecles et les heures
A la supreme lutte,
Ou les mondes meurent…[4]

Мы летим, крутясь, на нашей земле. Куда мы летим, через что летим, разве думали мы об этом? Вся наша астрономия — детская игрушка, потому что она не дает нам ответа, куда и через что мы несемся. Нам говорят — безвоздушное пространство… Да, безвоздушное… Но, может быть, населенное? Разве миру невидимых нужен воздух? Нам говорят — это эфир. А что в этом эфире? И как он действует на нас? Не странно ли, что примерно каждые сто лет земля попадает в какой-то водоворот и орошается человеческою кровью. После, на протяжении почти четверти века умами людей владеют химеры, а потом все успокаивается и лет пятьдесят — шестьдесят идет мирное строительство. Вы смотрите сами. Перевал с XVIII на XIX век — Великая французская революция — Великая Отечественна война. Началось разрушением Бастилии, а окончилось казаками на Елисейских полях. И был великий человек, которого называли Антихристом — Наполеон Бонапарт… Перевал с XVII на XVIII век — Великая Северная война, эпоха преобразований, эпоха казней и крови, и опять был великий человек, и тоже шептались про него, что он Антихрист — Император Петр… Перевал с XVI на XVII век — смутные годы, Лжедмитрий, тоже Антихристы, неубиваемые и страшные, Тушинские воры, век обманов, измен и предательств. Точно попадает земля в сферу, населенную духами тьмы, точно сам сатана начинает править тризну, и кто не поклонится ему, тот погибает. Я говорил с астрономами, и некоторые задумывались. Кто знает! Может быть, допускали они, в бесконечном пространстве носятся тучи невидимой глазу космической пыли. И эта пыль, проникая в мозговую клетчатку, производит кровавое умопомрачение среди людских масс. Но я имею основание думать иначе. Я говорю об этом с вами потому, что вы прикоснулись к миру невидимому, вы скользнули на один миг в четвертое измерение. Потому вы поймете, что могут в безвоздушном пространстве, именно в безвоздушном — я настаиваю на этом слове — существовать такие духи, которые враждебны людям. Это совсем не так абсурдно, как кажется с первого взгляда. В воде воздуха меньше, чем на суше, но рыба, вынутая из воды, задыхается и засыпает. Быть может, существо, прекрасно себя чувствующее в безвоздушном пространстве, попадая в воздух, становится беспокойным и несет с собою элементы злобы и ненависти, сеющие смерть. Я разговаривал с летчиками. «Чем выше мы поднимаемся на летательной машине, тем мы чувствуем себя беспокойнее, — говорили они мне. — Мы отлично знаем, что катастрофы наверху менее опасны, чем внизу, потому что, падая с большой высоты, больше надежды выправить аппарат и спуститься, спокойно планируя. Но есть предел, перейти который бессильна наша воля». Один летчик рассказывал мне, что слышал там, под облаками, голоса и чувствовал кругом невидимую тревогу.

— Вы духовидец?

— Я просто кое-что знаю.

— Вы знаете, что будет война?

— Да, я знаю о том, что решено все уничтожить и все сровнять.

— Уж не масонами ли?

— Нет. На них клевещут. Не ими… Все равно вы не доймете и не поверите. Но, если хотите спастись, — держитесь за сильных людей.

— Кого вы считаете сильным?