Эдинбург. История города

В этой бойне, при условиях, почти не поддающихся описанию, из-за своего откровенного злосчастья и отчаяния мы потеряли 20 офицеров и 400 солдат. Штаб действовал неумело и бездарно. Мы ни разу не видели на передовой ни одного штабного офицера. Когда началась атака, мы изнемогали от усталости, совершенно пали духом и нисколько не думали о победе. Наше настроение было близко к унынию, среди рядовых не слышалось ни шуток, ни пения, людьми владела безысходность, и они, как ни удивительно, принимали наше положение без вопросов, с тупой покорностью, и уж точно без того внутреннего огня, который необходим, чтобы одолеть врага.

Размышляя об этих событиях после войны, Джонстон выражался куда резче:

Генералов, которые посылали нас в эту атаку… следовало бы гнать поганой метлой. Я презираю этих людей. Ведь однажды — только однажды — мы оказались не в состоянии похоронить наших погибших, и это само по себе доказывает, насколько невыполнимое задание нам поручили. Батальон так и не оправился после сражения под Ипром. Он потерял душу.[384]

Для прорыва на Западном фронте союзникам потребовался почти весь следующий год. 7-й Королевский шотландский полк первым перешел французскую границу и оказался в оккупированной немцами Бельгии. В небольшом городке по другую сторону границы под названием Бонсекур шотландцам, по словам майора Уильяма Кермака, «оказали самый необыкновенный прием. Весь город был увешан знаменами, жители размахивали флажками, хлопали в ладоши и выбегали к нам с чашками кофе и большими букетами хризантем, крича „Vivent les Alliés, Vivent Anglais“. Это последняя здравица не удовлетворила генерала, который поправил местных и уведомил их, что мы Ecossais (шотландцы)».

Когда пришло помянуть погибших, эту обязанность возложили на Лоримера. Он создал Шотландский национальный военный мемориал в Эдинбургском замке, на месте, где за тысячу лет до того, возможно, стояла церковь Святой Марии. Вокруг вершины этой скалы, как писал Лоример, «вращалась вся история Шотландии, во всей ее драной и разнообразной колоритности». Торжественное и прекрасное святилище отражает умонастроения эпохи, умалчивая о личном героизме отдельных бойцов, который шотландцы превозносили в прошлом, ибо стремится подчеркнуть принесенную нацией общую жертву.[385]

* * *

С окончанием войны проблемы, увы, не разрешились, а умножились. Уцелевшие вернулись домой, и выяснилось, что они растеряли прежнюю, викторианскую энергию. Горя высоким патриотизмом, при полном одобрении властей империи, Шотландия до конца сражалась в этой трагической и напрасной войне. А наступивший мир оказался не менее трагическим и напрасным. Кризис тяжелой промышленности викторианской эпохи поставил страну наравне с теми европейскими государствами, которые послужили полями брани и пережили хаос. В Шотландии главным итогом этого кризиса стал стремительный рост эмиграции, которая впервые в Новом времени привела к 1931 году к сокращению численности населения. Чуть ли не единственным районом, избежавшим массового исхода, был Эдинбург, чье население десятилетие увеличилось на 4 процента. Когда все прочие области поразил глубокий спад, то обстоятельство, что город вообще не участвовал в промышленной революции, выглядело спасательным кругом.