Эдинбург. История города

Продолжающая слабеть шотландская церковь отчасти походила в этом на другой столп государственности, либеральную партию, большинство членов которой, вполне вероятно, на деле придерживались либеральных взглядов. С 1832 года Эдинбург выбирал в Вестминстер одних депутатов-либералов, почти без исключений (и даже депутатов, составлявших эти исключения, считали либералами). Но Первая мировая война вызвала в разлад во мнениях внутри общенациональной партии, предвещая грядущий, более или менее окончательный упадок. На «выборах хаки» в 1918 году партия все же сохранила в Эдинбурге свои места, уступив лейбористам лишь одно, когда верх в центральном избирательном округе одержал журналист Уилли Грэм. В остальном лейбористская партия вплоть до 1924 года даже не оспаривала первенство либералов в городе. В том десятилетии выборы проводились несколько раз, и пускай случалось избираться и другим депутатам от лейбористов, Грэм единственный сохранял место без перерыва вплоть до полного поражения партии на всеобщих выборах 1931 года. Постепенно он сделался одним из ведущих лейбористских специалистов по финансам, разрабатывая традиционную экономическую политику, которая и привела к поражению. Брат писал о нем: «Он не испытывал никакого антагонизма к богатым… Он хотел лишь, чтобы все получили возможность жить в достатке и самим решать свою судьбу». А высокомерный столичный социалист Сидней Уэбб заметил, что Грэму «на самом деле не нравились радикальные или коллективистские предложения» и он «скептически относился к любым демократическим реформам, которые всегда связаны с коррупцией и тираническим насилием над личной свободой». По сути дела, такие взгляды представляли собой радикальный либерализм во всем, кроме названия. В Эдинбурге лейбористам пришлось в итоге ожидать успеха (постоянного присутствия) до 1945 года.[406]

Подобное положение дел составляло разительный контраст с Глазго, где лейбористы уже в 1922 году добыли десять из пятнадцати депутатских кресел. Это чудо вызвало у некоторых депутатов парламента и их последователей нечто вроде религиозной горячки. Прежде чем отправиться в Вестминстер, победители устроили благодарственный молебен, на котором звонкие речи о благах социализмом смешивались с пением ковенантских гимнов. На вокзал Сент-Инок явились сотни людей, чтобы устроить эмоциональные проводы, и один из депутатов, оглядевшись, провозгласил: «Когда мы вернемся, все это будет принадлежать народу!» В Эдинбурге ничего такого не было, хотя и могло бы быть. Помимо центрального, самым пролетарским избирательным округом был Лейт. Между войнами порт переживал застой, как и промышленные предприятия, которые разрослись вокруг него, особенно производство покрышек. Более того, район пострадал от уязвленной гордости, когда в 1920 году, во многом вопреки воле горожан, Лейт снова включили в состав Эдинбурга. Это решение было продиктовано практическими соображениями: плотно застроенные участки двух муниципалитетов слились воедино и уже сообща пользовались коммунальными услугами. Но с жителями Лейта при этом не посоветовались, так как все знали, что именно те ответят. Муниципальный совет Лейта организовал собственный референдум, и 5000 избирателей высказались за слияние, а 30 000 против.[407]

В Лейте никогда не забыли и так и не простили подобное объединение с Эдинбургом, которое никак не вязалось с вольным духом порта. Это отразилось и в политике. Кресло в парламенте — которое одно время занимал сам Уильям Гладстон — оставалось за либералами вплоть до 1945 года, даже при том, что в остальных округах Шотландии эта партия лишилась поддержки. Депутатом парламента был с 1920 года Уильям Веджвуд Бенн (отец Тони Бенна, лидер наиболее радикальной фракции в Вестминстере). В 1927 году он решил перейти к лейбористам и отказался от депутатского мандата, как поступали в те времена люди чести. Последовали дополнительные выборы. При находящемся у власти в Лондоне правительстве тори для лейбористов это был подходящий случай завоевать Лейт. Это могло бы стать эдинбургским аналогом «прорыва в Глазго». Могло бы, но не стало.